Соло

Он узнал об их трениях последних лет. Что она отчаялась дождаться, когда её муж начнёт остывать к горам. Зачем вам это нужно? Она не ждала ответа на этот вопрос. По крайней мере, ещё незнакомого ей ответа. Они засиделись до глубокой ночи. Под конец она сказала, что ему нужно перестать рисковать своей жизнью, жениться на Круглолицей, построить ей большой дом в ущелье, никуда не отлучаться и растить вместе детей.

3.

Он проснулся, подвешенный под тёмной нависающей скалой, со звуками собачьего воя в голове. Гамак слегка раскачивался, поскрипывая натянутыми верёвками. Вокруг было тихо, он раздумывал об источнике воя. Должно быть, приснилось. Ближайшие собаки были в двадцати километрах вниз по ущелью, на стоянке чабана, у которого он оставил Монету. Он прожил на стоянке несколько дней, чтобы удостовериться, что его собака находится в надёжных руках. Монета легко ужилась со свирепой и шумной сворой чабана. Она в порядке, но, конечно же, скучает и ждёт, когда он вернётся и заберёт её домой. Следовало бы поторапливаться. Он откинул покрывало, осторожно вылез из спального мешка и сел в гамаке, упёршись спиной в холодную стену. Светало, дно цирка под ногами ещё скрывалось в полутьме. Он проснулся как раз вовремя.

Через двадцать минут он стоял на льду с рюкзаком на плечах, опять готовя себя к трудному моменту – отстёгиванию последней, удерживающей его закладки. Тело наполнялось лёгкой дрожью. Держась левой рукой за воткнутый в лёд молоток, он дотянулся и вынул закладку из щели, оглядел своё убежище, взялся за ледоруб и осторожно вышел из-под скального прикрытия.

Горловина неясно просматривалась в пятидесяти метрах выше. Он медленно двинулся вперёд, используя приём, которому его хорошо обучили в ранние альпинистские годы. Стоя на обеих ногах, держась за ледовый молоток, он втыкал ледоруб на полметра выше, затем вытаскивал молоток и втыкал на уровне ледоруба. После этого он поднимал на один шаг сначала одну ногу, за ней вторую. В каждое движение он перемещал или руку, или ногу, сохраняя в любой момент времени три точки опоры. Повторяя в уме простой счёт, он прошёл не спеша горловину и поднимался по левой части жёлоба, сосредоточенный только на своих движениях. Раз, два, три, четыре. Раз, два, три, четыре.

Площадка для стоянки открылась неожиданно. Он вступил на крошечный ровный островок, аккуратно снял и опустил рюкзак и уселся с удобством. День разгорался, солнце должно было вот-вот показаться из-за плеча снежного гребня. Он был доволен темпом своего подъёма. Пять верёвок за несколько часов работы. Значительно быстрее чем вчера. С божьей помощью, может, и удастся добраться сегодня до вершины.

Всё будет зависеть от того, что его ждёт на чёрном поясе. Пояс нельзя обойти, он пересекает весь конус горизонтальной полосой темных разрушенных скал, перемешанных со льдом. Шириной около трёх верёвок, он сужается в одном месте до двух. В этом месте его обычно проходят. Никто не хочет находиться на поясе ни одного лишнего метра. Восходители, побывавшие на маршруте, не жалеют эпитетов, описывая ненадёжные скалы участка. Он готовил себя к тому, что не сможет доверять ни воткнутому ледорубу, ни зацепке, за которую держится его рука, ни выступу, на котором стоит его нога.

Когда он подошёл к поясу, сил для сомнений осталось совсем немного. Было около двух часов дня, сильное солнце завело горловину на всю мощь. Он уже был далеко от тех страстей. Основной поток камней проходил в стороне от его пути. После нескончаемых метров крутого льда он почти добрался до снежной шапки вершины, на которой можно будет вздохнуть свободней. Оставались только две верёвки черных разрушенных скал.

Он закрутил ледобур на последнем метре прочного льда перед поясом и остановился передохнуть. Усталость растворяла нервное напряжение мышц и тревожность разума. Последние несколько часов он поднимался довольно быстро и свободно, почти как в хорошие времена. Надеясь сохранить этот настрой перед сложным участком, он отдыхал недолго.

Пояс дался неожиданно легко. После первых осторожных шагов он вдруг почувствовал благожелательность этих скал и отважился доверять им. Незаметно пришло столь желанное чувство неуязвимости, дело заспорилось. Он заткнул ледоруб за лямку рюкзака, освободил правую руку, после чего брался ею за скалы без сомнений. Потрудиться пришлось только в нескольких местах. В одном из них он застыл в напряжённой позе, уткнувшись носом в закрывающий обзор большой выступ, и отчаянно пытался прочувствовать, что его ждёт за этим выступом. Чувства молчали. Он вздохнул и, отдавшись на волю судьбы, потянулся вперёд. Руки не нашли явных зацеп, но сумели как-то задержаться и перетянуть тело за перегиб.

Когда он воткнул ледоруб в плотный снег шапки, все страхи исчезли. Чувствуя чрезвычайное облегчение, он принялся пробивать усталыми ногами зигзаг нечётких следов к вершине, часто останавливаясь, чтобы перевести дыхание и окинуть взглядом оставшийся путь.