Соло для рыбы

Отбежав порядочно, так, что её точно не возможно было разглядеть среди кустов жимолости и лещины, она остановилась. Увидев неподалёку высоченный дуб, Дану решила, что это самое подходящее  место для её личного маленького таинства. Она опустилась на колени перед дубом, который в мыслях олицетворяла с любимым учителем, с друидом, как, впрочем, он сам её и учил.

– Прости меня, прости мне даже то, что я могла подумать сделать такое. Пожалуйста, помоги мне. Скрой эти ягоды, пусть они исчезнут среди твоих корней вместе с моим желанием получить любовь обманом. Пусть сгниют, пусть у любой, что попытается сварить такое зелье, ничего не получится, никогда. Я просто хочу, чтобы он любил меня. Слышите, боги и все обитатели других миров? – просто любил. И был свободен, как… – она задумалась и вдруг неожиданно для себя прошептала – Как сама любовь.

Потом она стала рыть землю руками, чтобы спрятать грешные ягоды, траву и коренья. Она вырыла отдельные ямки для омелы и дурмана. Подальше друг от друга, «чтобы не знали дороги», закопала, разровняла землю, присыпала сверху увядшей дубовой листвой и только после этого, успокоившись, поднялась и отряхнула с подола приставшие комочки земли и обрывки листьев. Потом она подошла и обняла дуб и прижалась к нему всем телом, как к мужчине. Её тело дрожало, она никак не могла оторваться от шершавой коры дерева, тёплой и сухой. Ей казалось сейчас, что этот дуб придаёт ей сил и вселяет уверенность, что всё будет, как она хочет. Рано или поздно. Нужно только подождать. Немного подождать.

– Дану!

Она никак не ожидала услышать сейчас здесь этот хрипловатый басок.

– Я искал тебя всюду. У тебя всё в порядке? – Олаф подошёл к ней, почти вплотную.

«Нет, Олаф. У меня не всё в порядке, когда ты так близко»

Олаф слегка покачнулся и чуть не потерял равновесие. Он сделал шаг назад.

«Хорошо, Олаф. Я не твоя невеста. Твоя невеста ждёт там, где все танцуют. Она скучает. Иди к ней, Олаф»

– Пойдём. Там светло. Весело. Пойдём со мной. Скоро и наш с тобой праздник. И тогда. Тогда мы сможем побыть вдвоём. Только вдвоём. Если ты не против, Дану?

Он попытался внимательно рассмотреть её лицо, но она отвернулась и быстро зашагала в сторону весело пляшущих костров. Нужно было набраться терпения и праздновать со всеми конец лета и начало новой жизни.

Эти дни были похожи на бесконечный танец, отчаянный, необузданный. Полный смутного предчувствия и ожидания. Постоянное, непрекращающееся ни днём, ни ночью, застолье сопровождалось неистовыми плясками, песнями, играми, потасовками, примирениями и всевозможными шалостями и вольностями. Можно было подумать, что действительно открывается сид, и мир наполняют всевозможные существа, и их уже не отличить от людей, или же людей от демонов, богов и прочего населения другого мира. Дану была свидетелем попытки ритуального умерщвления короля, которого попытались утопить в бочке с вином, но, то ли вина там уже почти не было, то ли славный правитель умудрился выдуть оное в процессе утопления, но попытка провалилась. Тогда сюзерена буянящего и ломающего члены своим мучителям поволокли на костёр и, возможно, сожгли бы там заживо, если бы не вовремя подоспевший верховный друид, сумевший усмирить пламя и вытащить слегка подшпаренного владыку, который, впрочем, тут же уснул, свернувшись калачиком на медвежьих шкурах, расстеленных на земле рядом с огнём.

Она видела кельтов, затеявших охоту друг на друга с настоящим боевым оружием. Эту игру никто не думал останавливать, она так и длилась два с половиной дня, то есть ночи, пока один из охотников не подстрелил дичь, и та, счастливая, умерла, смеясь. Дану не знала, куда дели тело, она была в ужасе. Но Олаф объяснил ей, что ничего страшного не произошло, что убитый, скорее всего, уже где-то возродился снова и что в такие дни умирать вообще одно удовольствие, если у тебя, конечно, нет других планов.

Она видела музыканта, который несколько суток не прекращал играть на своей арфе, и было совершенно не понятно, как он обходится без сна. Иногда к его губам подносили кубок с мёдом, он останавливался на мгновение, делал глоток и продолжал игру. Дану подошла поближе и заметила, что глаза его закрыты, что он сидит почти, не шевелясь, и только руки ласкают арфу, и та издаёт свои божественные стоны.

Он спит, объяснили ей, он настолько хороший музыкант, что нет разницы в его игре во сне и во время бодрствования. Однажды он так играл две недели, пока не проголодался очень сильно. Тогда он проснулся, поел, как следует и перестал играть. «Нет музыки на сытый желудок» – были его слова.

Ещё её удивляли танцы. Мужчины и женщины, юноши и девушки становились в ряд, брались за руки и танцевали одними ногами. Ей не сразу удалась эта странная пляска, но, когда она смогла почувствовать её, то поняла, что в этих совместных, синхронных движениях страсти не меньше, чем в диких плясах её народа.