Соло на раскаленной сцене

— Послушайте, вы серьезно?! — не выдержал Павел, вскакивая с места и запуская обе пятерни в густые кудри. — Вы и впрямь намерены отправить Стаса к бандитам с пятью «лямами» и надеетесь на благополучный исход?!

— Всего-то с одним «лямом», — машинально поправил его Мирский, но тут же добавил: — Нет, это никуда не годится — вы ведь даже не уверены, что деньгами все и исчерпывается! А если сестрица Стаса захочет отомстить за годы, проведенные в психушке, в то время как Стас «жировал» в семье, с мамой и папой? Этот Коломиец, похоже, снайпер — что мешает ему грохнуть Стаса с расстояния в полкилометра, пока Ангелина, или Елена, черт дери обеих, будет забирать сумку?

— Я вижу, у вас, Борис, имеется план получше? — ласково уточнил Евгений. — Может, поделитесь?

— Но я… я не… — забормотал Мирский и наконец сконфуженно умолк.

— Итак, план принят единогласно! — удовлетворенно объявил Женька. Рита беспомощно обвела взглядом присутствующих, но среди них не нашлось желающих возразить.

Рита постоянно глядела на часы. За короткий срок требовалось найти хоть какие-то деньги, чтобы уложить их сверху «кукол», и они должны выглядеть настоящими, иначе все может случиться. Женька сказал, что позаботится об этом, и все же Рита волновалась. Она надеялась, что он успеет приехать до того, как придется отпускать Стаса на встречу, хотя и понимала, что это невозможно: на поезде ему оставалось еще пару часов езды. А ведь еще от вокзала добираться, даже если без пробок… Гаврилов, конечно, парень хороший и ответственный, и все-таки Рите было бы спокойнее, если бы Фисуненко лично руководил процессом!

Один из ребят, приехавших с Гавриловым (кажется, его звали Антоном), в данный момент цеплял на Стаса крошечный микрофончик. Рита знала только, что это парень из «наружки» — и больше ничего. Но ей и не нужно знать: главное, что он и его коллеги будут по пятам следовать за Бессоновым, не отпуская ни на шаг. Во всяком случае, в теории все выглядело именно так.

Стас поймал ее встревоженный взгляд в зеркале.

— Не волнуйся ты так, — ободряюще улыбнулся он. — Все будет хорошо.

— Ты не обязан это делать! — заметила Рита.

— Она же твоя подруга, разве ты не хочешь, чтобы она вернулась?

— Разумеется, хочу! Если бы речь шла обо мне, я не раздумывала бы ни минуты, но…

— Как ты это делаешь?

— Что, прости?

— Как ты… — Стас не смог продолжить. То ли слов не находил, то ли его смущало присутствие в помещении посторонних.

— Мы закончили, — объявил Антон. — Скажите что-нибудь, Стас!

— Что сказать?

— Отлично! — кивнул молодой человек, услышав голос через наушник: люди, сидящие в фургоне снаружи, подтвердили отличную слышимость. — Вы не сможете слышать нас, зато мы не пропустим ни слова. Теперь отдыхайте, пока за вами не придут. Да, и постарайтесь не задеть микрофон, ладно?

Он вышел, и Рита со Стасом остались наедине. Она решила, что можно вернуться к прерванной беседе:

— Что ты имел в виду, Стас, когда спросил, как я так могу?

— Как ты можешь испытывать такие чувства… к другим? К Варе, к Игорю, ко мне?

— Стас, ты можешь выражаться яснее?

— Что ты ощущаешь, когда любишь кого-то, заботишься?

— Странный вопрос! Это же очевидно…

— Ничего не очевидно! Как сделать вид, если на самом деле ничего не чувствуешь?

— Неужели тебе не страшно? — растерянно спросила Рита.

Стас вытянул перед собой руки, прижав кулаки друг к другу, демонстрируя шрамы на запястьях.

— Смотри сюда, — сказал он, — я сделал это сам, ты ведь знаешь?

— Да, но…

— У меня есть возможность помочь кому-то, ведь твоя подруга из-за меня попала в эту передрягу!

— Так ты из чувства вины, что ли?

— А почему еще? Я никому не могу вернуть то, что они дают мне — тебе, родителям… Варя обо мне заботилась, а я не могу ей отплатить ничем, кроме как сделать то, что должен!

— Но ты любил родителей, Стас, ты даже пытался убить себя из-за того, что они умерли…

— Потому что остался один! — перебил он зло, взмахнув рукой прямо у нее перед лицом. — Я не знал, как жить дальше, ведь они всегда были рядом, готовые помочь, поддержать, подсказать… Я ни разу не сказал матери и отцу, что люблю их, а ведь они, оказывается, сделали для меня гораздо больше, чем обычные родители! Они буквально спасли меня, вылечили, дали образование… А я что для них сделал?

— Ты был рядом! — пробормотала Рита потрясенно. Она и подумать не могла, что под внешне флегматичной оболочкой бушуют такие страсти, и сейчас не знала, как себя вести. Рита была одновременно и уязвлена признанием друга детства, и опечалена, начиная понимать, каково ему приходится. Она сталкивалась с таким впервые, но пыталась провести аналогию со слепым человеком: как объяснить незрячему, что мир полон красок, если он не может их видеть?