Соло на раскаленной сцене

— Елена не считалась опасной. Она провела столько лет взаперти и за это время почти не беспокоила персонал. У нее бывали срывы в детстве, пока она пыталась искать брата. Узнав, что он умер, Елена поначалу бушевала, но потом утихомирилась, поняв, что ничего не может изменить. Она впала в состояние апатии, чему немало способствовала медикаментозная терапия… Короче, Елена жила в психбольнице практически на правах ее постоянной обитательницы. Выпускать ее было некуда, так как у нее отсутствовала прописка, да и ее предыдущие «художества» не позволяли этого сделать. Состояние Елены по-прежнему считалось неустойчивым, и без таблеток она могла стать опасной для окружающих. Время от времени ее даже привлекали для помощи санитарам и врачам, ведь в подобных заведениях рук обычно не хватает.

— Значит, так она и познакомилась с Арояном?

— Верно. Заприметила одинокого паренька, безвылазно сидящего в палате, — он не выходил даже в коридор, не общался с другими пациентами и устраивал истерику каждый раз, когда надо было идти на осмотр в кабинет лечащего врача. Елена навела справки и выяснила, что у него за диагноз. Также она узнала, что он «шарит» в технике, что впоследствии и пригодилось. Думаю, Ароян привлек ее внимание, так как был чем-то похож на «покойного» младшего братишку — такой же некоммуникабельный. Она не то чтобы привязалась, но, как бы это поточнее выразиться, испытывала по отношению к нему… научный интерес, что ли? А еще у него имелся планшет и доступ в Интернет: Воронец счел невозможным лишать своего «хикикомори» единственного смысла существования! Ароян стал единственным, с кем общалась Елена, помимо персонала. Наиболее близко она сошлась с Геннадием Воскресенским, и именно от него я узнал подробности ее пребывания в психушке. Разумеется, только после того, как перед ним замаячил тюремный срок за соучастие в организации побега, поджоге и убийстве!

— Хорошо, с Арояном понятно. А как Елену угораздило познакомиться с Коломийцем?

— О, это о-очень интересная история, знаешь ли! Мне удалось пообщаться с ребятами из военной прокуратуры санкт-петербургского гарнизона, которая и занималась его делом. Коломиец, если верить личному делу, прошел войну в Осетии, в совершенстве владел несколькими видами оружия и долгое время служил в Нальчике, в антитеррористическом подразделении. Однако репутацию он имел, мягко говоря, неоднозначную.

— В смысле?

— Сослуживцы замечали, что он получает удовольствие от убийства. Коломиец знал свое дело лучше многих, но ему нравилось издеваться над пленными и подозреваемыми. На его выходки смотрели сквозь пальцы, так как эти люди, между нами, отнюдь не были ангелами и во многом заслуживали того, что он с ними творил, но однажды Коломиец перешел черту и «наказал» невиновного. То был просто случайный задержанный, но Коломиец, не дожидаясь решения начальства, учинил ему «допрос с пристрастием», в результате которого мужик скончался. Дело замяли — кажется, у Коломийца есть влиятельная родня. Его перевели служить по месту жительства, то есть в Питер. Там-то он и совершил преступление, из-за которого загремел в «дурку».

— И что же он сделал?

— Напал на сослуживцев. У него в голове что-то перемкнуло — может, вследствие старой контузии, — и он вдруг вообразил, что находится в стане врага. Действуя как заправский «игиловец», он успел перерезать горло трем офицерам, прежде чем его задержали. Суд был военный, так как служивые, само собой, не желали огласки. Комиссия из психологов и психиатров признала его невменяемым. Вот так он и попал туда, где содержалась и наша подруга Елена.

— Но как они встретились? — недоумевала Рита. — Пусть Елена имела свободу передвижения, но ведь Коломиец…

— Его содержали как преступника, в отдельной палате и под замком. Однако не стоит забывать, что психиатрическая больница — все-таки не тюрьма, у нее просто нет возможностей выполнять такую функцию. Кроме того, Коломийца лечили, без шуток — и шоковой терапией, и лекарственной, и сеансами с психиатром.

— То есть он не все время проводил в одиночке?

— Вот именно. Воскресенский точно не знает, как именно Елена и Коломиец познакомились, но это неважно: главное, они встретились и нашли общий язык. Елена, бесполезно отрицать, являлась дамой привлекательной, а Коломиец нуждался в общении.

— Он влюбился?

— Похоже на то. Во всяком случае, настолько, насколько такое животное вообще в состоянии к кому-то привязаться.

— А у нее-то какой интерес? Елена ведь не стремилась к установлению прочных связей, и единственным, кто ее интересовал, являлся Стас, которого она мысленно похоронила!

— Я не врач, но, согласись, человеку невозможно все время оставаться одному! Какой бы социопатический тип ни представляла собой Елена, ей все же требовались какие-то связи. Она полностью подмяла под себя Арояна, сделав его своей марионеткой. С Коломийцем такие отношения не представлялись возможными, так как он являлся сильной личностью. Она взяла его другим.

— Это все предисловие, — заметила Рита. — А где же сама история?