Соломея и Кудеяр

– А сказывал, нет ничего с Соломонией! – добродушно усмехнулся возмужавший воспитанник Кудеяра. – Да знаем мы, куда ты каждую зиму пропадаешь. Не слепые, чай. И не дураки.

26 июня 1525 года

Александровская слобода

Боярский сын и два его холопа, скача с заводными, поспели к великокняжеской крепости задолго до сумерек, и ворота были еще распахнуты. Хотя, понятно, не без охраны, и на пути всадников встал молодой совсем еще ратник в нарядном зипуне с вышивкой и синими шнурами по малиновому сукну. Но – опоясанный саблей, да плюс к тому имеющий при себе добротный косарь и топорик.

– Тебе чего, боярин? – сурово спросил он.

– Письмо княжне Шуйской, Анастасии Петровне! – Кудеяр спешился, бросил поводья Духане, распорядился: – Найдите двор постоялый в городе, светелку снимите. Лошадей во первую голову выходите и напоите! Головой отвечаешь! Как княжна отпустит, я вас найду. В ночь, мыслю, обратно не погонит.

– Сделаем, боярин, – послушно кивнул холоп, одетый ничуть не хуже стражника. Разве токмо кафтан имел без вышивки. Кудеяр уже давным-давно перестал быть нищим бездомным служакой, а каков господин, таковы и его воины.

– А может, и нет ее здесь, боярин! – приосанился караульный.

– Как же нет? – вздохнул уставший от долгой скачки лжегонец. – Кравчая она при государыне. Куда она от Соломонии Юрьевны денется?

– Дык, боярин, как известие о разводе скором пришло, почти все княгини и боярыни из свиты ее отъехали. Ныне она почти уж и не Великая княгиня!

Кудеяр, что до сего старательно отводил лицо, впервые посмотрел на привратника прямо и мрачно – тяжелым взглядом разогнавшегося для копейного удара всадника.

Случись сие лет десять назад, его бы уже вязали, волокли к Василию, мечтая о награде за бдительность. Но сменилось уж то поколение, что шепталось о побеге прекрасной Соломонии, рассказывало об ищущем смерти влюбленном порубежнике и смеялось над ревностью государя, не имеющего повода для кары, а потому придумывающего награды, за которыми приходилось ездить куда-то Карачуну под бороду…

Молодой стражник гостя банально не узнал – и воспринял взгляд по-своему.

– Да не гневайся, боярин! Сейчас проверим. – Он повернулся, крикнул столь же юному сотоварищу: – Ты за старшего, Алатырь! Я гонца московского на женскую сторону провожу, дабы не заблудился! Ты ведь первый раз здесь, верно? – обратился он к Кудеяру. – Что-то лица твоего вовсе не помню.

– Первый, – благоразумно подтвердил боярский сын.

– Не отставай! – махнул стражник и направился в глубину двора.

Александровская слобода и вправду заметно опустела. У навесов со стойлами на сотни лошадей стояли десятки скакунов, перед Троицким собором вместо десятков бояр и прихожанок маячили лишь одинокие воины, амбары же стояли и вовсе запертыми – исчезли многие десятки подвод, что выгружали припасы, товары, дрова, солому и прочее насущное для спокойной жизни добро.

– Здесь! – свернул на крытое крыльцо стражник, кивнул скучающим на перилах караульным с бердышами: – Как тут?

– Как обычно, – зевнул один из ратников.

Стражник толкнул дверь, быстро прошествовал по коридорам, свернул в просторную горницу с гладким расписным потолком, поклонился с порога:

– Гонец к княжне Анастасии Петровне!

И здесь тоже было пусто и безлюдно. Если обычно округ государыни толпилось никак не менее двух десятков прислужниц, то теперь осталось всего несколько. Да и средь тех Кудеяр узнал Заряну – а днем дворовых девок к Великой княгине отродясь не подпускали.

Соломония тоже была здесь, зачем-то распуская на тонкие ленточки старую юбку. Увидев стоящего за стражником Кудеяра, она охнула и вскочила. Княжна Шуйская тоже резко поднялась, махнула рукой:

– В покои мои его проводи, опосля подойду! Не видишь, государыню к свету проводить надобно?

– Слушаю, княжна, – поклонился боярин, отступил в коридор, пошел вдоль дверей, удивленно качая головой: – Надо же, осталась! Преданная… Вот здесь, кажется. – Он приоткрыл створку, сунул нос. – Да, тепло. И маслом припахивает. Значит, живут. Удачи, боярин! И да, коли до темноты не обернешься, не выпустим. Будешь по хоромам лавку свободную искать.

– Похоже, не успею, – тяжело вздохнул боярский сын. – Вишь, сразу не пошла? Когда еще освободится?

– Коли задержит, пусть греет, – подмигнул ему воин и помахал на прощание рукой.

Кудеяр вошел в горницу кравчей, отломил у одного из сложенных у печи поленьев щепку, макнул в масляный светильник. У окна высек своим кресалом огонь, запалил щепу, от нее зажег лампы, потушил…

Распахнулась дверь, внутрь влетела Соломония, обхватила Кудеяра за шею, ткнулась носом в шею и… Заплакала!

Следом, с небольшим опозданием, забежала княжна, широко перекрестилась: