Зандт закурил, и они стали ждать. Через десять минут раздался звук, которого Зандт ожидал, — приглушенный выстрел. Если бы его не последовало — он вернулся бы в дом и сделал бы все, что требовалось, как бы Нина ни пыталась его остановить.
И тем не менее, едва услышав выстрел, он ощутил лишь страшную усталость, и ни малейшего торжества. Скорее ему казалось, что, приблизившись еще на шаг к центру событий, он лишь подверг себя гораздо большему риску и что запах того, что таилось под внешне благополучной оболочкой человечества, стал теперь настолько силен, что ему никогда не удастся от него отмыться.
Нина повернулась к нему.
— Значит, он мертв.
— Все, что он делал, — поставлял сведения о девочках. Мы могли потратить много дней на допросы, а он продолжал бы водить нас за нос.
— Я не говорю, что ты был не прав. Просто спрашиваю, что ты собираешься делать дальше.
Зандт пожал плечами.
— Ладно, — сказала она, нагибаясь и поднимая телефон.
Над подъездами домов на противоположной стороне улицы начали зажигаться огни.
— Поскольку вскоре появится полиция, я бы не хотела быть здесь вместе с ними.
Она направилась к машине, добавив через плечо:
— И у меня есть пара человек, которые, возможно, могли бы показать тебе, где найти блондина, похожего на того, кого тебе только что описали.
Зандт уставился на нее.
— Что?
— Хопкинс и тот, второй. Он позвонил мне незадолго до тебя. У них есть видеозапись, в которой этот человек присутствует на местах по крайней мере половины самых жестоких преступлений последнего десятилетия, включая школу в Мэне сегодня утром. Кроме того, Уорд считает, что видел этого типа там, в горах.
— Если ты об этом знала, почему ты меня не остановила, когда я накинулся на Уонга?
Она посмотрела на него с другой стороны автомобиля.
— У меня не было никакого желания его щадить. Так же как и у тебя.
Глава 30
Ни Зандт, ни Нина не знали, что, прежде чем покончить с собой, Уонг успел позвонить по телефону.
Он с трудом поднялся на ноги, скользя руками в собственной крови. Полностью выпрямиться ему так и не удалось. Его до этого уже не раз избивали, причем зачастую он соглашался на это добровольно, но в данном случае все было по-другому — коп отнюдь не намеревался доставить ему удовольствие.
Он немного постоял, глядя в остатки зеркала, под которым он выдал свою величайшую тайну. Лицо его было все в синяках и порезах. Что еще хуже, оно выглядело старым. Слой невидимого грима, нанесенный с помощью диеты и упражнений, мазей и одержимости, отвалился, и теперь он выглядел так, как и должен был выглядеть в своем возрасте. Так, как мог выглядеть лишь тот, кто поступал так, как поступал он, и кто хранил свои тайны так долго, как хранил их он.
Он никогда никого не убивал, редко даже причинял кому-либо боль. По крайней мере не собственными руками. Однако он присутствовал при ситуациях, когда молодых людей оставляли лежать в лужах мочи и прочих выделений едва живыми. Когда другие вроде него уезжали в своих дорогих автомобилях, радуясь, что не стали орудием убийства. У него имелась огромная коллекция видеозаписей, на которых были задокументированы подобные события. Столь огромная, что вряд ли он сумел бы все их найти и тем более уничтожить до приезда полиции.
Его отец никогда бы этого не понял.
Точно так же, как и те, вместе с кем он занимался более законным бизнесом, — хотя он знал, что у некоторых из них есть свои тайны, что горевший внутри их огонь, приведший к славе и успеху, побуждал и к более мрачным поступкам, с помощью которых они пытались доказать себе, что отличаются от других и лучше их. Всеобщего поклонения и обожания всегда недостаточно. Рано или поздно все мы обожествляем себя, и уважительное отношение со стороны прочих теряет всякий смысл. Добывались необходимые средства и орудия, платились деньги рыдающим женщинам — иногда это делал сам Уонг, которому всегда хотелось быть чьим-то другом, доверенным лицом тех, чьи желания выходили за рамки принятых в обществе норм. Тех, кому хотелось более напряженной, быстрой и приятной жизни. Тех, кто прекрасно понимал, что секс со смертельно напуганной жертвой дает совершенно иные ощущения.
Именно из таких и оказался человек, у которого были основания полагать, что Уонг может оказаться ему полезным, и который навел с ним связи через некоторых своих коллег, — высокий блондин по имени Пол. Имя свое он назвал лишь через несколько лет, и прошло еще немало времени, прежде чем Уонг понял, что этот человек не совсем тот, за кого себя выдает, и что у него — как и у тех, кого он представлял, — на уме нечто большее, чем получение извращенного удовольствия. Уонгу никогда не предлагали с ними встретиться, что слегка его раздражало. Однако он согласился обеспечивать им развлечение, помогая поставщикам находить наиболее подходящий материал, и полицейский был прав — деньги здесь были совершенно ни при чем.