Соломенные люди

Внутри было пусто и тихо. Дерево стойки и табуретов выглядело столь же потертым, как и всегда. Бильярдный стол стоял на том же месте, покрытый пылью, часть которой, возможно, относилась еще к моим временам. Кое-что, впрочем, изменилось, демонстрируя признаки прогресса. Неоновую рекламу «Миллера» сменила реклама «Будвайзера-лайт», а календарь на стене изображал девушек в несколько более естественном виде, чем в мои времена. Естественном — по крайней мере, если судить по степени их обнаженности, но не по состоянию их грудей. Где-то, наверняка очень хорошо спрятанная, должна была быть табличка, предупреждавшая беременных о вреде алкоголя. Хотя, если бы такая женщина здесь появилась, ее, скорее всего, сочли бы слепой или сумасшедшей. У девушек намного более высокие стандарты, и именно поэтому они оказывают цивилизующее влияние на молодых людей. Чтобы заставить их напиться, нужно найти по-настоящему симпатичное местечко.

Бобби прислонился к бильярдному столу, оглядываясь вокруг.

— Все так же, как и всегда?

— Словно я никогда отсюда и не уходил.

Я подошел к стойке, испытывая странное волнение. Обычно мне достаточно было позвать Эда по имени. С тех пор прошло двадцать лет, и подобный поступок был равносилен тому, как если бы я вернулся в школу, рассчитывая, что учителя меня узнают. Вряд ли кому-то хочется знать, что в великом круговороте событий он всегда был лишь «каким-то мальчишкой».

Из подсобки вышел незнакомый тип, вытирая руки тряпкой, от которой они могли стать лишь грязнее. Он слегка кивнул в знак приветствия, но без особого энтузиазма. Ему было примерно столько же лет, сколько мне, может быть, чуть больше, и он уже начинал лысеть. Мне нравится, когда я вижу своих ровесников, теряющих шевелюру. Это меня по-настоящему воодушевляет.

— Привет, — сказал я. — Я хотел бы видеть Эда.

— Это я, — ответил он.

— Тот, кого я имел в виду, должен быть лет на тридцать старше.

— Вы про Ленивого Эда? Его тут нет.

— Вы ведь не Эд-младший?

У Эда не было детей. Он даже не был женат.

— Нет, черт побери, — ответил бармен, словно его обеспокоила подобная мысль. — Просто совпадение. Я новый владелец бара, с тех пор как Эд ушел на пенсию.

Я попытался скрыть разочарование.

— Ушел на пенсию? — Мне не хотелось казаться чересчур назойливым.

— Пару лет назад. По крайней мере, мне не пришлось менять вывеску.

— Собственно, здесь все выглядит так же, как и когда-то, — рискнул я.

Бармен устало покачал головой.

— Мне ли не знать. Когда Ленивый Эд продал свое заведение, он поставил условие. Сказал, что продает свое дело, но не свой второй дом. И потребовал, чтобы все оставалось как есть, пока он не умрет.

— И вы на это пошли?

— Мне оно досталось очень дешево. А Ленивый Эд достаточно стар.

— Как он узнает, что вы придерживаетесь вашего уговора?

— Он до сих пор сюда заходит. Почти каждый день. Если подождете, возможно, увидите его.

Похоже, он заметил мою улыбку и добавил:

— Впрочем, он может оказаться не вполне таким, каким вы его помните.

Я заказал пиво и подошел к столику, за которым сидел Бобби. Мы выпили и немного поиграли в бильярд. Бобби выиграл.

* * *

Мы продолжали заказывать пиво, а после того, как мне надоело проигрывать партию за партией, Бобби в течение часа практиковался на бильярде в одиночку. Мой отец оценил бы его настойчивость. Бар в течение долгого времени находился в нашем полном распоряжении, а потом появились еще несколько посетителей. К вечеру мы с Бобби составляли примерно треть от всех клиентов бара. Я между делом спросил Эда, в какое время обычно появляется Ленивый, но, судя по всему, он был полностью непредсказуем. Я подумал было спросить его адрес, но что-то подсказало мне, что бармен его не сообщит и что сам вопрос вызовет у него подозрения. Публика постепенно начинала прибывать — одновременно появились целых четверо, но никто из них не был Эдом.

А потом, в семь, кое-что произошло.

К тому времени мы с Бобби снова играли в бильярд. На этот раз ему уже не столь легко было меня победить. Кто-то поставил на музыкальном автомате классическую запись Спрингстина, и у меня возникло странное чувство, будто я вернулся на двадцать лет назад, во времена геля для волос и широких рукавов. Я уже был достаточно пьян, чтобы испытывать ностальгию по восьмидесятым, что отнюдь не являлось хорошим знаком.

Краем глаза я заметил, что дверь в бар открылась. Все так же склонившись над столом, я бросил взгляд на вошедшего. Какой-то старик. Он посмотрел на меня, а потом вдруг резко развернулся и выбежал на улицу.

Я повернулся к Бобби и закричал, показывая на дверь, но он уже увидел то же, что и я. Метнувшись через зал, он выскочил наружу еще до того, как я успел бросить кий.

На улице было темно, и мы едва успели увидеть сорвавшуюся с места машину — потрепанный старый «форд», разбрасывавший во все стороны гравий. Бобби отчаянно ругался, и я быстро понял почему — какой-то придурок перегородил нам дорогу большим красным грузовиком. Бобби повернулся и увидел меня.

— Почему он сбежал?

— Понятия не имею. Ты видел, в какую сторону он поехал?

— Нет.

Он повернулся и пнул грузовик.