Соломон, колдун, охранник Свинухов, молоко, баба Лена и др. Длинное название книги коротких рассказов

Так он закадрил Лену – оказалась землячка, – студентку Текстильного института. И хотя Лена отдалась не без сопротивления, ей понравилось. В голодное и суровое время Алешка с подельниками подъезжал на джипах и «меринах» к общаге и раздавал еду и шмотки, а Ленка с подругами визжала.

Летом она вклеила его фотографию в кошелек и поехала показывать родителям, как жениха, но отец – тамбовский опер со стажем – узнал сбежавшего из под следствия Леху и посадил его вместе с друганами, дав каждому по пятнахе.

Как ни странно, уцелел только Манурик, наверное потому, что никого с использованием бицепсов не укокошивал, голову под пули не подставлял и, обладая хоть какими-то мозгами, успел скрыться в неизвестном направлении.

Троллейбусы

По Люблинской улице пустили новые троллейбусы с турникетами. Пустые и унылые, они ползут к Волгоградскому проспекту, шевеля усами, словно загадочные весенние жуки.

У них открывается только передняя дверь, и все входящие упираются в железные метрополитеновые штыри, куда надо воткнуть проездной или посадочный талон, и тогда через железяки можно пройти.

Если ты вбежал по ошибке и застрял на передней подножке, то надо быстро выпрыгнуть обратно, а не то водитель, заметив твое смущение, закроет дверь. После этого уже невозможно выйти и пересесть в автобус или троллейбус без автоматического контроля. Так и едешь толпой в тамбуре вместе с бабушками и дедушками.

Иногда находится смелый человек, и он покупает вполторадорога талон у водителя. Все расступаются и с интересом наблюдают, как бедняга заходит в салон, садится на пустые места и с гордым победоносным видом едет куда надо.

«Во это да, вот это да», – все качают головами.

«А вы что думали, а вы что думали», – ответно задирает нос счастливчик.

На следующей остановке все выходят с передней площадки, молчат и следят, как в троллейбус заходят очередные жертвы, чтобы все началось по новой. Некоторые им машут вслед руками и громко, горестно вздыхают, словно происходит последнее расставание.

Не Р. Г, а Ч. А

В наш образцовый аул часто приезжали знаменитые писатели малых народов, и, чтобы их встретить, мы собирали длинные-предлинные столы, заставляя их едой и закусками.

Сначала все выходили вперед и долго кланялись, потом подносили хлеб с солью на болтающихся полотенцах и целовались три раза, а иногда воздевали руки к небу, сложив их плотно ладошками.

Если писатель был особенно велик, то читали ему стихи или пели песни, а если областного значения, то просто маленькие девочки в коротеньких платьицах его облепляли и превозносили громко-громко, чтобы ему было лестно.

В этот раз, судя по всему, приезжал очень большой и известный архитектор человеческих душ, потому что директор два раза прикрикнул и сильно суетился. Он делал круглые глаза, вытягивал лицо и, махая вытянутым указательным пальцем перед нашими глазами, повторял: «Только запомните, не Расул Гамзатов, а Чингиз Айтматов, только запомните не Расул Гамзатов, а Чингиз Айтматов. Иначе если опять все перепутаете, то разукрашу вам физиономии, и пойдете искать другую показательную школу для своего продвижения по службе».

Мы горько вздыхали и мучились, а некоторые записывали имя-отчество приезжающего писателя на запястьях.

Давайте мы их спишем

Когда Иван Степанович работал электриком на Люблинском литейно-механическом заводе, его каптерка располагалась в полуподвальном помещении, форточка которого выходила на полметра от земли так, что снизу были видны только ноги и машущие руки проходивших снаружи.

В годы социализма работа электрика на большом предприятии – это работа лежачего. Ты спишь в конуре на диванчике и ждешь, когда в цеху произойдет сбой и что-нибудь станет и не будет работать. Тогда выходишь, как лекарь, в белом халате и наводишь порядок: дергаешь за большие рычаги, проверяешь вышибленные пробки, нюхаешь перегоревшие провода и все такое. Еще раз в месяц получаешь по накладной лампочки, изоленту и детали и проходишь по предприятию и меняешь, если это необходимо. Если же ничего не сломалось, то ничего не делаешь, просто спишь в каптерке.

Один раз к Ивану Степановичу, когда он был на ежемесячном обходе, залезли воры. Они вынесли поддоны с лапочками, гайками и шайбами, забрали инструменты и станочки (всего шесть или семь больших ящиков), перелопатили все и навели беспорядок. Иван Степанович вызвал милиционеров. Те пришли серьезные, в кожаных куртках и методично переписали весь урон, а позже уехали на мигающей машине.