Соломон. Забытая нежность

А у Светы, наверное, сразу же после предложения о поездке на море с родителями в голове заиграет марш Мендельсона, и в глазах зарябит от лепестков белых роз, что нам будут бросать под ноги. В ее мечтах, но никогда ни в моих. Да, эгоистично с моей стороны хотеть для Ани лучшей жизни, не спросив, чего хочет она. Только я и так знал ответ, а также и то, что был непригоден для отношений и недостоин ее, после всего того, что случилось с Наташей и Асей. И держать при себе девочек я долго не собирался, прекрасно понимал, что как только они освоятся, я отпущу их и буду лишь относительно рядом. Не нарушая границ их личной жизни. Стану кем-то наподобие воскресного папы для Маши, и все будут счастливы.

Возможно, я сильно заблуждался на этот счет. Маша привязалась ко мне, и сердце подсказывало, что девочка не захочет никуда от меня уходить. И могла в итоге стать моим союзником, чтобы и Аню удерживать рядом, но вот только я не хотел бы для нее такого будущего. Что я мог предложить этой девушке, кроме своего изрешеченного болью сердца? Там столько пробоин и шрамов, что ни один хирург не взялся бы его исцелить.

Не знаю, где катался до рассвета, побывал у реки, заехал на заправку попить кофе и поехал домой, когда прикинул в уме, что скоро уже встанут родители, и нам ещё днем возвращаться домой, а я даже не ложился.

Зашёл в дом, поднялся на второй этаж и остановился возле комнаты, в которой спали девочки. И не знаю, что на меня опять нашло. Ведь разложил все по полочкам, убедил себя, что к Ане больше не то, что руками нельзя прикасаться – взглядом опасно, а сам, приоткрыв дверь, смотрел, как девочки, прижавшись друг к другу, мирно спали. Не знаю, сколько смотрел на них, но сердце начинало биться в груди и в висках пульсировало от осознания, что жив я, и сердце это треклятое стучит рядом с ними, и никуда я их отпускать не хочу. Будто бы болен был все это время, а сейчас вот нашёл чудодейственную вакцину и мог излечиться и выздороветь.

Аня пошевелилась, ее красивые волосы разметались по подушке, и естественный румянец на ее щеках снова бросил меня в пучину запретных желаний. Я мечтал прикоснуться к ней ещё раз. Вспомнил, как дрожало ее тело, а губы мягкие и сладкие на вкус…

Прикрыв дверь, я ретировался в свою комнату. Если бы знал, что спасаю из того пожара свою погибель, остался бы в том доме сам, честное слово, чем вот так заживо гореть с ней каждый день и не иметь возможности показать своих истинных чувств.

Глава 26 Аня

Предыдущие дни и все события до этого самого поцелуя оказались лишь лёгким ветерком в открытом море. А теперь я ощущала внутри шторм! Кровь гоняла по венам с оглушительной скоростью, а меня бросало в жар от одного упоминания о мужских губах, прикосновении рук и умопомрачительного запаха вперемешку с ароматом одеколона Игоря. Стоило только закрыть глаза, и меня захлестывало волнами чувств. Накрывало с головой, и я не могла выбраться на поверхность.

Уже когда поднялась на второй этаж и скрылась за дверью в комнату, поняла, что сглупила, и не нужно было никуда убегать. Но увидела растерянность на лице Игоря и его извинения… Они мне были не нужны! Я хотела этого поцелуя, хотела его прикосновений и мне ровным счётом плевать на все. И на Свету я тоже хотела плевать. В груди жгло от этих новых чувств и ощущений, и я хотела быть с Игорем! Подошла к окну, услышав, как завелась машина, и, отдернув штору, смотрела, как он садился в автомобиль. Игорь лишь накинул сверху пуховик. Какое-то время сидел за рулём и не трогался с места. Затем ворота медленно поползли вверх, и он выехал со двора и резко рванул по дороге от дома. Не вернулся в свою комнату, а поехал куда-то посреди ночи…

На сердце сделалось ещё тяжелее.

Вспыхнувшие чувства были похожи на стремительный сход снежной лавины с высоких гор. И я прекрасно отдавала себе отчёт, что у меня нет ни единого шанса спастись, да что там, я и не хотела никакого спасения, мне нравилось чувствовать эту приятную тяжесть в груди, ощущать, как сердце начинало чаще биться в присутствии Игоря, а после этого поцелуя… мне словно дали напиться живительной воды. Правда, жажду я не утолила.