Солона ты, земля!

К полуночи полк прибыл в Гонохово. Оказалось, что противника здесь нет и он сюда не заходил. Коляда рассвирепел.

— Чайников!! Где Чайников?

Чайников подскакал, приложил было руку к фуражке, но Коляда в ярости огрел его плетью через плечо, потом еще и еще. По дубленой шубе гулко раздавались удары. Чайников сидел в седле и только поворачивал спину… под удары и смотрел на Коляду веселыми глазами.

— Товарищ командир, разрешите шубу снять, так не больно.

Федор плюнул под ноги коню.

— Дурак!..

— Товарищ командир, сейчас противник будет. В один миг доставлю…

Федор рассмеялся и отъехал.

Через час полк повернул на Гилевку. Начал накрапывать дождь, мелкий, нудный и по-осеннему холодный. К утру, пока добрались до Гилевки, он извел всех. Партизаны ворчали на свою собачью жизнь, на мировую буржуазию, некоторые, помоложе, не стеснялись запустить словечко и повыше — в адрес небесной канцелярии. Кони фыркали, подрагивали холкой, стряхивая назойливую холодную влагу. Только командир полка не обращал внимания на дождь. Он ехал верхом впереди колонны. Был, как всегда перед боем, молчалив, собран. Противник в несколько раз сильнее его полка. Ему это было известно. Значит, напролом здесь не возьмешь, надо схитрить, надо использовать свое преимущество неожиданного появления.

В версте от села Коляда собрал командиров батальонов и рот, поставил задачу: главный удар нанесет первый батальон, он должен вклиниться в центр села, разрезать расположенные по квартирам подразделения противника и этим самым не дать их командованию стянуть силы в кулак.

— Удар должон быть як гром средь ясного дня, — сказал Коляда. — Треба сразу панику им зробыть. От первого батальона усе зависит. Остальные окружают село

з трех сторон. Будет выход тильки на Мысы… ну, на эту, то есть, как ее, на Завьялову. Тут у леску Лынник устроит засаду с эскадроном. Ясно?

— Ясно.

— Зачинаем, — махнул он рукой.

В начале боя Егоров находился около Коляды. Потом, когда Федор не вытерпел, спрыгнул с коня и бросился в цепь, побежал и Василий. Кругом трещали выстрелы. Выскакивающие из хат поляки в панике метались по огородам. Коляда бежал впереди Василия. Вот он поравнялся с каким-то партизаном, бежавшим с оглядкой.

— Ты чего?

Партизан молча показал ему пику, мол, с этим «оружием» много не навоюешь… Коляда отдал ему свой браунинг, выхватил у него пику и побежал дальше, в гущу рукопашной схватки. Василий потерял его из виду.

Он догнал партизана, которому Коляда отдал браунинг, и заглянул в лицо. Сразу же узнал мосихинского крестьянина, который приехал поступать в отряд вместе с попом и с… овечками. Тут же вспомнил, как этот старик Леонтьич — так его звали все в отряде — хвастал своей берданой и грозил в первом же бою не ближе, чем на полета сажен наповал сразить беляка и как потом при выстреле нечищенную двадцать лет бердану разнесло в руках старика. Чуть было самого не покалечило — осмалило бороду, ободрало руки, едва глаза не выжгло. Василий поравнялся с Леонтьичем, не мог удержаться от улыбки. Спросил:

— Ну как, старина, не жалеешь свою бердану?.. Что-то тихо бегаешь.

— А куды мне торопиться…

Тут Егоров увидел выбежавшего из-за угла поляка, Василий вскинул было винтовку, но следом за поляком, держа в одной руке пику, выскочил Коляда. Поляк — за другой угол, Федор — за ним. Поляк скрылся за избой, Федор — тоже. Поляк снова появился из-за угла, где первый раз увидел его Егоров. И тут Коляда настиг его. Почти не размахиваясь, ударил пикой в спину. Поляк запрокинулся, глаза вылезли из орбит, а пика на две четверти вышла через грудь.

— Ого, медведище! — ужаснулся силе удара Василий.

Коляда с выхваченной у убитого им поляка винтовкой скрылся в общей массе партизан. Василий побежал в проулок, откуда доносились выстрелы. В ограде одного из домов суетились люди, крутились лошади в упряжке. Егоров сразу увидел пушку. Белополяки или разворачивали орудие для стрельбы, или прицепляли к передкам. Так или иначе — медлить было нельзя. Василий выстрелил. Один поляк упал. Но остальные не разбегались. Офицер кричал на них и махал саблей. Василий выстрелил в офицера, он взмахнул руками и тоже упал. И тут, наконец, пушка была нацеплена на передок, шестерик коней, запряженных попарно цугом, рванул и, валя прясла и плетни, помчался огородами к лесу. Василий выстрелил еще раз, еще… и патроны кончились. Тут он увидел пробегавшего дружка Малогина.

— Пашка! Стреляй по коням, пушку увозят!

— Чем стрелять, пикой?

— Эх я, разиня! Упустил. Из-под носа упустил пушку! — Василий грохнул винтовку о землю. — Теперь Федор морду набьет за это.

— Правильно, — «успокоил» друга Малогин. — Так и надо.

— Да морда — она что… Ей ничего не сделается, не морду — пушку жалко. — И, поднимая с земли винтовку, сокрушенно махнул рукой: — Надо было сразу по коням бить.

После боя Василий рассказал Коляде об увезенной из-под носа пушке, тот обозвал своего связного разиней, балдой и ушел в штаб. Василий был несколько разочарован.