Солоневич

Вместо нансеновских документов отец и сын получили, по выражению Ивана, «фальшивые немецкие паспорта». Сотрудники службы безопасности рейха настаивали на сохранении Солоневичами полной анонимности их нахождения в санатории, требовали ведения переписки только через специально прикреплённого агента-охранника. Немцы, как и болгары, считали, что покушение на Солоневичей может повториться.

Глава двадцать первая ПОД «КРЫШУ» ТРЕТЬЕГО РЕЙХА

Первые недели в Германии, проведённые в санатории в окрестностях баварского города Обинга, прошли для Ивана как в тумане. Психологическая травма рокового 3 февраля заживала с трудом. Вспоминал он о тогдашних своих ощущениях с неизменной болью:

«В Германию весной 1938 года я приехал не при совсем обычных обстоятельствах: зловещие люди убили мою жену, сын был слегка ранен, я не находился в полном равновесии. И сейчас, восемь лет спустя, в памяти встаёт разорванное тело любимой жены и её раздробленные пальчики, вечно работавшие — всю её жизнь. Болгарская полиция откровенно сказала мне, что бомба пришла из советского полпредства, что она, полиция, ничего не может сделать ни против виновников этого убийства, ни против организаторов будущего покушения… Нас обоих охраняли наши друзья, да и полиция тоже приняла меры охраны. Против уголовной техники зловещих людей, против их дипломатической неприкосновенности — эта охрана не стоила ни копейки. И вот — виза в Германию, виза в безопасность, виза в убежище от убийц. Нетрудно понять, что никаких предубеждений против антикоммунистической Германии у меня не было».

По русской эмиграции в это время усиленно гуляли слухи, что Солоневич после покушения сошёл с ума. Постаралась вездесущая советская агентура. Цель была очевидна — скомпрометировать дальнейшую публицистическую деятельность писателя. Иван, понимая злонамеренность этих слухов, будучи уже в Берлине, подготовил «опровержение» (31 марта 1938 года) и отправил его в Брюссель редактору журнала «Часовой» В. Орехову. Тот не замедлил с ответом: