Солотчинский призрак (СИ)

– Вы должны крепко усвоить, что хозяйкой дома являюсь именно я. Только я решаю тут все вопросы, а также Вы должны помнить, что в Вашу задачу входит следить, чтобы Ваш подопечный вел себя тихо и никому не мешал. Все шумные игры, прятки, догонялки извольте осуществлять в лесу за пределами усадьбы.

В это момент мальчик чихнул. И это вызвало немедленную реакцию пожилой женщины. Однако это была не та реакция, которая свойственна бабушкам, когда при них чихают внуки. Обычно в таких ситуациях заботливо интересуются здоровьем, суетливо прикладывают ладонь ко лбу, чтобы проверить наличие повышенной температуры. В данной ситуации не было ничего подобного:

– Чего это ты тут расчихался? Нечего заразу разносить! Вдруг Жули от тебя инфекцию подхватит? – запричитала женщина, прижимая к себе собачку. – Да и я уже старая, мне любая инфлюенция может быть крайне опасной. Что у вас, молодых, вызывает простые чихи, меня может отправить в мир иной.

– Извините, бабушка, я случайно, – потупив взгляд, проговорил ребенок.

После этого был сделан жест рукой, который обозначал, что аудиенция закончена и оба молодых человека могут идти.

«Да, оригинальная особа. Она не дала никаких указаний по поводу воспитания мальчика, содержания его образования, все свелось только к одному – следить, чтобы от ребенка не было шума. Более того, она не проявила никакого внимания к внуку, когда он чихнул. Для нее главное – здоровье ее псинки! Даже про меня она почти не спросила. Такое ощущение, что и меня она оценивала не с точки зрения моих педагогических способностей, а по тому, способен ли я что-то украсть», – подумалось Железманову, когда он выходил из комнаты.

– И не опаздывайте к обеду, – раздалось в спину последнее указание.

Петр Андреевич прошел с мальчиком к нему в комнату. Павел показал свою комнату и указал на кровать за шкафом:

– Вот тут раньше Григорий спал.

– Ладно, я тоже здесь устроюсь, – согласился следователь, понимая, что выбора просто нет. А потом спросил:

– Я так понимаю, что Марья Михайловна строгая женщина?

– Да, она решает все, но главное, ей не мешать и не шуметь, тогда она не будет ругаться. Но Вы правы, остальные ее боятся.

– А остальные это кто? Вообще, много в доме народу? Меня еще никому не представили, ты бы мне подсказал, что ли, а то попаду в неловкое положение.

– Кроме слуг, меня и Марьи Михайловны тут еще три человека. Мой дядька, Роман Семенович Петровский, он служит в столице в министерстве каком-то, я точно не знаю. Все время что-то читает в своей комнате. Есть еще один дядька, Вернов Николай Сергеевич. Он долго жил на Востоке, в Китае, поэтому у него в комнате много всяких восточных штучек. Он даже по утрам китайскую гимнастику делает, а бабушка на него за это ругается.

– Китайскую гимнастику?

– Вроде как повторяет движения животных и птиц, но он мало об этом распространяется.

– Такой необщительный?

– Нет, просто я для него совсем ребенок. У него есть еще слуга китаец. Его зовут Ли. Он его из Китая привез. Вон Ли мне помог змея сделать.

Мальчик кивнул головой на стену, где на гвоздике висел воздушный змей с красивым лохматым пестрым хвостом из тонкой бумаги.

– А кто еще есть? Ты говорил, что три человека? – не унимался Петр. Его расспросы выглядели вполне невинно, но имели дальний прицел.

– Еще Анастасия Семеновна, она младшая сестра Петровского, тоже Петровская. Она совсем молодая, только недавно гимназию закончила.

– А сейчас что делает?

– Ничего. Или целый день читает, иногда в лес ходит, гуляет, вышивает иногда.

Поговорив еще немного, Железманов еще раз убедился, что до ребенка никому особо дела не было. Главным для всех было, чтобы он не мешался во время каникул, не создавал шума, не путался под ногами, не задавал никому не нужных и глупых вопросов. Собственно, поэтому и приглашался летом гувернер: чтобы он занимал ребенка, следил, чтобы тот вел себя тихо. За содержанием образования, кругом чтения Павла также никто не следил, все это отдавалось на откуп гувернеру. Впрочем, все это имело место только в каникулярное время. Когда в гимназии шел учебный процесс, ребенок постоянно находился в Рязани, в пансионате на Владимирской улице. Со слов мальчика было понятно, что он ждет конца каникул, так как в Рязани у него были друзья, а педагоги пансионата и гимназии порой проявляли большую любовь и заботу, чем он имел в отеческом доме.