Солотчинский призрак (СИ)

– Молодой человек, а Вас в вашем пансионате не учат учтивому поведению по отношению к старшим? – голос старой капризницы звучал как скрежет. Ребенок испуганно замер, он искренне не понимал, чем вызвал недовольство бабушки, ибо тарелка и в самом деле стояла почти рядом.

– Извините, бабушка, я не понял, – испуганно проговорил мальчик. Петр сообразил, в чем причина недовольства и решил сгладить ситуацию:

– Позвольте, я за Вами поухаживаю, – вскочил с места Железманов и подбежал к женщине. Он поставил тарелку с пирогом прямо перед носом старухи, взял в руки сахарницу и щипцы для сахара.

– Вам поколоть сахар?

– Не надо, я не люблю сахар в чистом виде. Пора бы это знать. Вы оба существуете на мои деньги. Я честно выполняю свой христианский долг. Павел, ты понимаешь, что если бы я не оплачивала тебе обучение в гимназии, то тебе пришлось бы учиться на сапожника? А так у тебя есть возможность поступить в университет. К тому же я старая больная женщина, которая в любой момент может уйти в мир иной. Не грешно обо мне немного позаботиться.

– Да, бабушка. Я это хорошо понимаю, я очень признателен Вам за участие в моей судьбе, – покраснев, ответил мальчик. Намечающееся удовольствие было в корне испорчено.

– Так если ты это понимаешь, то должен относиться ко мне соответственно, проявлять учтивость и заботу, – продолжала ворчать Сабанеева. Причем испортив аппетит ребенку, она не спешила наслаждаться лакомством и сама, хотя именно это стало причиной скандала.

– Извините, я не догадался, – пробормотал Павлик.

– Догадливее надо быть, – опять прозвучал скрежет, а следующая порция недовольства обрушилась на Железманова, который продолжал стоять с щипчиками в руках:

– Сядьте, молодой человек, все равно от Вас нет никакого толку ни сейчас, ни вообще. Вы даже не можете привить своему подопечному хоть какие-нибудь маломальские представления о приличиях. Хотя, что от Вас ждать, Вы тоже не в состоянии понять, что надо проявлять уважение к женщине, которая является владелицей этого дома.

Она величаво повела вокруг себя рукой. Конечно, Петру очень хотелось возразить, что его нанимали не за тем, чтобы прислуживать хозяйке дома, тем более что для этого есть Люся, и с таким простым делом, как чуть-чуть пододвинуть тарелку можно справиться и без прислуги, а также что и внука тоже не следует так унижать, но промолчал. Это не входило в сценарий, который был ими с Зазнаевым намечен.

В эту секунду вошла Люся с собачонкой на руках. Та была явно не в настроении, что в принципе можно понять: ну кому понравится, когда тебя в самый разгар погони за бабочкой схватят поперек живота и куда-то понесут? Поэтому Жули рычала и скалила зубы, более того, она уже успела укусить ни в чем не повинную девушку – на руке явно была видна кровь.

– Ой, моя хорошая девочка, моя умничка. Ну зачем ты туда побежала, это может быть опасно, – старуха тискала зверюшку в руках. И только через некоторое время она заметила на руке у девушки следы укуса.

– Она что, укусила тебя? – в вопросе не звучало ни грамма сочувствия. На кивок, обозначавший «да», последовала вполне закономерная реакция:

– Укусила! Ух ты, какая смелая! Прямо маленький волчонок! Умничка ты моя! Моя Жули не даст себя в обиду. Она и меня в обиду не даст. Вот кому я небезразлична! Вот кто меня любит! Вот кому надо бы оставить все имущество. Больше мы никому не нужны. Все только и ждут нашей смерти! Впрочем, относительно меня ожидания могут быть не такими уж долгими.

Продолжая ласкать и теребить животное, которое этому было не особо радо, старуха встала и пошла прочь. Нетронутая чашка чая и абсолютно целый кусок пирога остались на столе. Петр и Павлик вернулись к трапезе, но надо ли говорить, что одно из самых ярких кулинарных впечатлений нашего среднерусского лета было испорчено?

***