Солотчинский призрак (СИ)

– Я хотел поговорить о Павлике, – неожиданно начал новую тему Железманов. – Скажите, вот вроде он Вам не совсем безразличен?

– Милый мальчик. А что?

– Просто мне кажется, что этому мальчику очень не хватает элементарной любви и заботы.

– Ну, у него есть все. Он учится в гимназии, его не попрекают куском.

– А Вам не кажется, что ему категорически не хватает человеческого участия, любви и ласки? Ведь никто не желает ему доброй ночи, не интересуется настроением или самочувствием. Ему даже поиграть не с кем, кроме гувернера. Или с вашим слугой Ли. Ведь именно он помог сделать ему такого замечательного воздушного змея? Обычно такую миссию выполняют отцы или старшие братья.

Вернов молчал.

– И в то же время мальчик не совсем Вам безразличен. Вы даже Ли дали указание следить, чтобы с ним ничего не случилось. Неужели нельзя уделять своему племяннику чуть-чуть больше внимания? Поговорить с ним о прочитанном? Пожелать успехов? Иногда сходить вместе в лес, на речку? Просто улыбнуться? – Железманов начал горячиться. – Вспомните себя ребенком, наконец. Это нужно каждому мальчику.

Бывший дипломат молчал, потом произнес:

– Пожалуй, Вы правы. Мне всегда казалось, что в доме и так много народу, есть кому уделить внимание мальчику. Но брат и сестра Петровские видели в нем прежде всего соперника в деле наследства. Сейчас Настя уезжает из дома, Роман, если Вы его поймаете, пойдет на каторгу. От Марии Михайловны ждать любви не приходится, по любому не в ее возрасте на речку бегать, – согласился он.

– Вы должны пообещать мне, что будете больше заботиться о своем племяннике, – настаивал Петр. Конечно, он понимал, что переходит границы служебной деятельности. В обязанности следователя выдвигать такие требования не входило. Однако молодому человеку очень хотелось сделать что-то полезное для ребенка, к которому за это время он успел привыкнуть. И своего он добился:

– Хорошо, я даю Вам это слово. Я буду больше уделять внимания Павлику, помогу ему в совершенстве выучить языки и потом определю его на факультет восточных языков. Из него может получиться хороший дипломат, – произнес Николай Сергеевич.

Содержать в тюрьме Вернова уже необходимости не было, поэтому Зазнаев стал писать бумаги для его освобождения, а заодно и для освобождения китайца Ли и дворника. Хватит им в тюрьме сидеть.

– Единственно, о чем я должен предупредить: возвращаться в имение Вам небезопасно. Оставайтесь в городе. У Вас есть какие-то знакомые, у которых можно остановиться?

– Нет, я лучше поселюсь в гостинце.

– Есть еще один вопрос. Нет ли у Вас предположений, где может скрываться господин Петровский? Может, он упоминал каких-то знакомых, друзей? Может, у него были любимые места времяпровождения?

– Он особо не распространялся.

– А не было у него дамы в городе?

– Господа, Вы меня ставите в неловкое положение, – замялся Вернов.

– То есть Вы что-то знаете?

– Да я не знаю толком. Право, Вы ставите меня в щекотливую ситуацию, – мялся бывший дипломат. – Честь дамы, Вы должны понимать…

– Николай Сергеевич, я понимаю, что Вы не хотите компрометировать честь женщины. Это очень похвально. Но поймите – мы спрашиваем не из праздного любопытства, мы тоже бережем честь дамы. Но мы ищем убийцу, он может сотворить что-то, – горячо убеждал Зазнаев.

Бывший дипломат молчал, нервно барабаня пальцами по поверхности стола. Наконец, он заговорил:

– Вы можете пообещать, что проявите должную щепетильность?

– Конечно, имя этой женщины не будет предано огласке. Кто она?

– Так имя и я не знаю. Понимаете, Петровский не очень-то распространялся об этом. Он даже имя не называл. Он просто исчезал на два или три дня. Но я уверен, что он проводил их у дамы.

– Почему?

– Во-первых, он появлялся в небывалом расположении духа. Даже колкостей говорил меньше, к Марии Михайловне становился более учтивым, с сестрой не ругался. Во-вторых, от него явно пахло женскими духами. Причем не из дешевых. Такими обычно не пользуются барышни из публичных домов. В-третьих, он обычно потом пару дней напевал. Пел обычно песенки из оперетты и – внимание – женские арии.

– А что именно пел?

– В последнее время все было из «Летучей мыши». Партии Аделии.

– Ну, может, он хоть что-то упоминал? Имя? Где живет?

– Нет, не знаю, – покачал головой Вернов.

Больше ничего полезного узнать не получилось. Бывшего дипломата отпустили. Железманов и Зазнаев вышли на улицу. Все же тюрьма она и есть тюрьма, там даже следователи порой чувствуют себя неуютно.

– Ну и как мы его будет искать? Где он сейчас может быть? – спросил Железманов друга.

– Мы же не знаем точно, бежал он или просто поехал к своей зазнобе. Возможно, он бежал и даже покинул город. Нельзя исключить, что он скрывается, но тут, в Рязани. А может, просто милуется со своей любительницей пения и новые арии разучивает. При этом опять же вопрос, где он живет – с ней или квартирует отдельно. Нельзя исключить, что он снимает квартиру в городе, – пожал плечами Иван Васильевич.