Соловей

Вот и сегодня она оставила детей дома, заперла двери, уходя, но все равно переживала. Получив все, что удалось, по карточкам, она плотнее закуталась в шерстяную шаль и вышла из лавки бакалейщика.

Проходя по улице Виктора Гюго, Вианна чувствовала себя такой несчастной и так погрузилась в свои тревоги и переживания, что не сразу заметила пристроившегося рядом Анри.

Он огляделся по сторонам. На холодной, ветреной улице ни души. Ставни заперты, зонтики кафе сиротливо полощутся на ветру, в бистро никого.

Анри протянул ей багет:

– Необычная начинка. Рецепт моей матушки.

Вианна поняла, о чем он. Документы.

– Хлеб с особой начинкой нынче найти непросто. Не съедайте все сразу.

– А если нам понадобится еще… хлеб?

– Еще?

– Голодных детей много.

Он остановился, повернулся к ней и неожиданно чмокнул в щеку.

– Тогда приходите снова, мадам.

Она успела шепнуть ему на ухо:

– Передайте сестре, что я о ней спрашивала. Мы скверно расстались.

Он улыбнулся:

– Мы с братом постоянно ссоримся, даже во время войны. Но на то мы и братья.

Вианна кивнула. Может, он и прав. Она положила багет в корзину, прикрыв его куском ткани, рядом с сухой молочной смесью и овсянкой, которые ей удалось раздобыть. Корзина, казалось, потяжелела, пока она смотрела в спину уходящему Анри. Сжав покрепче ручку, Вианна двинулась дальше.

– Мадам Мориак! Какой сюрприз.

Голос как масло – липкий, густой и скользкий.

Он вернулся вчера вечером и был очень весел, беспрерывно разглагольствовал, как легко было оккупировать Францию. Вианна накормила постояльца и его людей ужином, бесконечно подливая им вино. Недоеденное он выбросил. Вианна с детьми легли спать голодными.

Он был в форме, украшенной свастиками и железными крестами, с сигаретой в зубах. Левую половину лица скрывала завеса табачного дыма.

– Закончили с покупками?

Вианна расправила плечи, стараясь выглядеть уверенно и невозмутимо.

– Купила, что смогла, герр штурмбанфюрер. Мало что удалось.

– Если бы ваши мужчины не были такими трусами, их женщинам не приходилось бы голодать.

Она стиснула зубы и попыталась изобразить улыбку.

Он изучающе смотрел на нее:

– Вы в порядке, мадам?

– Да, герр штурмбанфюрер.

– Позвольте понести вашу корзину. Провожу вас домой.

Она сжала плетеную ручку:

– Нет, что вы, не нужно…

Он протянул руку в черной перчатке. Выбора не было – пришлось отдать корзину.

Он двинулся вперед широким, размашистым шагом. Вианна едва поспевала, не говоря уж о том, что не слишком уютно себя чувствовала, прогуливаясь по улицам Карриво с эсэсовцем.

На ходу фон Рихтер почти непрерывно говорил. О неизбежном поражении союзников в Африке, о трусости французов и жадности евреев. Об «окончательном решении еврейского вопроса» – как хозяйка, делящаяся особо удачным рецептом с соседкой.

Вианна старалась не прислушиваться, да и в любом случае плохо его слышала из-за гула в ушах. Каждый раз, набравшись смелости бросить взгляд на корзину, она видела, что из-под красно-белого полотна выглядывает багет.

– Вы дышите как скаковая лошадь, мадам. Плохо себя чувствуете?

Точно. Вот оно.

Прикрыв рот рукой, она выдавила из себя кашель.

– Простите, герр штурмбанфюрер. Надеялась вас этим не донимать, но, боюсь, я заразилась гриппом от детей.

Он резко остановился.

– Я же просил держать ваших микробов подальше от меня! – И с силой пихнул ей корзину.

Она отчаянно схватилась за плетеную ручку, испугавшись, что если корзина упадет, то багет треснет и документы вывалятся прямо к его ногам.

– П-простите… я не подумала.

– К ужину не ждите, – сказал он, разворачиваясь на каблуках.

Вианна постояла несколько секунд на месте – на случай, если он обернется, – и поспешила домой.

Далеко за полночь, когда фон Рихтер заснул, Вианна выскользнула из спальни в кухню. Обратно в спальню она вернулась со стулом, поставила его у ночного столика. При свете единственной свечи достала из-за пояса бланки документов. Вытащила свои собственные паспорта и принялась изучать, присматриваясь к каждой мелочи. Потом раскрыла семейную Библию и попыталась скопировать подписи – на полях, между строчками, везде, где было хоть немного пустого места.

Поначалу руки у нее так дрожали, что буквы получались неровными, но чем больше она практиковалась, тем ей становилось спокойней. Окончательно справившись с волнением, она изготовила новое свидетельство о рождении для Жан-Жоржа, на имя Эмиля Дюваля.

Но одних бумаг недостаточно. Что будет, когда война кончится и Элен Рюэль вернется? Если с Вианной что-нибудь случится (учитывая, как она рисковала, такую страшную вероятность нельзя исключать), Элен не сможет найти сына, не сможет даже узнать, как его теперь зовут.

Придется сделать fiche, формуляр, со всей информацией – и кто он на самом деле, и кто его родители и прочие родственники. Все, что она сможет вспомнить.

Вианна вырвала три странички из Библии и на каждой написала по списку.

На первой, темными чернилами, прямо поверх молитв:

1. Ари де Шамплен

2. Жан-Жорж Рюэль

На втором листе:

1. Даниэль Мориак

2. Эмиль Дюваль

И на третьем: