Соловей

Даже в солнечный мартовский день, когда небо слепило синевой, квартира на авеню де Ла Бурдонне напоминала мавзолей. Толстый слой пыли повсюду. Вианна подошла к окну и сорвала светомаскировку, впервые за долгие годы впуская в комнату солнечный свет.

Здесь давно никого не было. Наверное, с того дня, как папа ушел спасать Изабель.

Картины по-прежнему на стенах, да и мебель почти вся на месте – только кое-что пущено на дрова, обломки свалены в углу. На обеденном столе пустая тарелка, ложка. На каминной полке – стопка книжек, папины стихи.

– Похоже, ее здесь не было. Надо спросить в отеле «Лютеция».

Вианна понимала, что хорошо бы собрать фамильные ценности, остатки прежней жизни. Но не сейчас. Потом. Когда-нибудь.

Втроем, с Софи и Антуаном, они вышли на улицу. В самом воздухе было разлито освобождение. Парижане, точно кроты, щурясь, выбирались на солнечный свет после нескольких лет тьмы. Но очереди за продуктами никуда не делись, и карточки не отменили. Война, может, и завершается, и немцы отступают на всех фронтах, но она еще не окончена.

Они направились в отель «Лютеция», бывшую штаб-квартиру абвера в годы оккупации, где нынче расположился центр регистрации возвращающихся из концлагерей.

Вианна стояла в центре роскошного вестибюля, полного людей, и сердце ее ныло. Подумалось вдруг – хорошо, что она оставила Даниэля под присмотром матушки Мари-Терезы. Люди были все тощие, изможденные, многие лысые, с пустыми глазами, в лохмотьях. Ходячие мертвецы. Среди них сновали врачи, сотрудники Красного Креста и журналисты.

Вианну дернул за рукав какой-то человек, сунул в лицо черно-белую фотографию:

– Вы ее не видели? Последнее, что мы знаем, – ее отправили в Аушвиц.

На снимке улыбающаяся миловидная девчушка лет пятнадцати стоит рядом с велосипедом.

– Нет, – пробормотала Вианна. – Простите, нет.

Но мужчина уже брел дальше, снова и снова повторяя свой вопрос.

Всюду, куда ни кинь взгляд, встревоженные родственники с фотографиями в подрагивающих руках, с надеждой уловить хотя бы намек о судьбе близких. Одна стена вся обклеена фотографиями и записками с именами и адресами. Выжившие разыскивают пропавших. Антуан обнял Вианну за плечи:

– Мы найдем ее, Ви.

– Мама? – встревожилась Софи. – Как ты?

Вианна печально посмотрела на дочь:

– Наверное, не следовало брать тебя с собой.

– Хватит уже опекать меня, – сказала девочка. – Давно пора бы это понять.

Держась за руку дочери, Вианна двинулась сквозь толпу, стараясь не отставать от Антуана. Слева она заметила группку истощенных до предела мужчин, все в грязных полосатых пижамах. Как они вообще до сих пор живы, эти люди?

Вианна не сразу сообразила, что ее о чем-то спрашивает женщина в форме Красного Креста.

– Мадам?

Вианна, с трудом оторвав взгляд от выживших узников, принялась сбивчиво объяснять:

– Я ищу… мою сестру, Изабель Россиньоль. Ее арестовали за участие в Сопротивлении и депортировали. И еще мою лучшую подругу, Рашель де Шамплен, ее тоже депортировали. Ее муж Марк был в лагере для военнопленных. Я… не знаю, что с ними, не знаю, как их искать. И… еще у меня список еврейских детей из Карриво. Надо разыскать их родителей.

Сотрудница Красного Креста, хрупкая седая женщина, записала имена.

– Я сейчас проверю по нашим спискам. А что касается детей, пойдемте со мной.

Их провели в кабинет, где за столом, заваленным бумагами, сидел какой-то древний старик с длинной бородой.

– Мсье Монтан, – сказала женщина, – у этой дамы есть информация о еврейских детях.

Старик поднял на них красные воспаленные глаза, поманил пальцем:

– Входите.

Дверь за ними закрылась, и тишина, внезапно наступившая после гама многолюдья, оглушила.

Вианна приблизилась к столу. Ладони взмокли, и она обтерла их о юбку.

– Меня зовут Вианна Мориак. Я из Карриво. – Она открыла сумочку, вытащила лист со списком. Положила на стол. – Некоторых еврейских детей удалось спасти, мсье. Мы укрыли их в аббатстве Святой Троицы, у матушки-настоятельницы Мари-Терезы. Я не знаю, где искать их родителей, не знаю, куда им податься. Кроме самого первого в списке. Ари де Шамплена я взяла к себе. И хочу отыскать его родителей.

– Девятнадцать человек, – проговорил старик.

– Не так много, я понимаю, но…

А он смотрел на нее так, словно она была не испуганной домохозяйкой, а какой-то героиней.

– Эти девятнадцать погибли бы в лагерях вместе со своими родителями, мадам.

– Как вы думаете, удастся найти их родных?

– Постараюсь, мадам. Но, к сожалению, большинство из этих детей наверняка сироты. Списки из концлагерей однообразны. Списки умерших. Мать погибла, отец погиб, родственников во Франции не осталось. Но все же им повезло, ведь не многим из детей удалось выжить. – Он устало провел рукой по волосам. – Я передам ваш список в Организацию спасения детей в Ницце. Они попытаются найти родных ваших подопечных. Спасибо, мадам.

Вианна подождала, но больше старик ничего не сказал. Они вышли из кабинета и снова смешались с толпой беженцев, узников и их родственников.

– Что дальше? – спросила Софи.

– Подождем, что скажут в Красном Кресте, – ответила Вианна.