Соловей (ЛП)

Пока она стояла там, краска отхлынула с ее лица, сердце Мики упало в пятки.

— Ты не возражала.

— Это настолько выходит за профессиональные рамки, что даже не могу…

— Ты пишешь статью для фонда, а не освещаешь Уотергейт (Уотергейт. м. Политический скандал во время подготовки к президентским выборам 1972 года, вызванный раскрытием попытки незаконно установить подслушивающую аппаратуру в отеле "Уотергейт" — где располагалась штаб-квартира демократической партии — представителями правящей республиканской партии США.). Никого не волнует, что мы наслаждаемся обществом друг друга, пока находимся здесь, и не похоже, что кто-то собирается тайно сфотографировать нас и распространить наше «свидание» по всем заголовкам газет. То, что происходит здесь, остается здесь.

— Я не могу. — Она убежала по коридору через дверь своей спальни. Чего не может? Дело в сексе или в нем?

Было ли все это частью ее хитроумного плана, чтобы раскрыть все его секреты? Даже такая возможность не остановила его от растущей потребности понять Дарси.

Прежде чем Мика смог понять, что делать, ему нужно было снять сексуальное давление, давившее на него, чтобы мыслить трезво. Бросившись на нее, Дарси Делакорт не получила бы ни одного очка.

Глава 13

Было просто чудом, что Дарси добралась до спальни на еле гнущихся ногах и не ударилась обо что-то твердое. Когда она села на край кровати, ее продолжали преследовать спорадические вибрации и толчки. Чудесные, интенсивные толчки, словно внутри нее забурлил горячий источник, выплескивая эндорфины удовольствия, которые она не скоро забудет.

День без Мика был мучительным. Дарси металась, пыталась читать книгу, но безуспешно, снова ходила из угла в угол, представляя, как Мика в одиночку справляется со своими психологическими муками. Или, что еще хуже, упал где-нибудь, разбив голову о камень.

Она едва сдерживала себя, чтобы не броситься к нему с объятиями, когда он, наконец, вернулся домой. Лишь непоколебимый контроль не позволил слезам хлынуть от облегчения. Она должна была догадаться, кто именно вернется — плейбой с его плавными движениями, а не настоящий мужчина, которого она видела лишь мельком, когда они были вместе.

Как она могла так поступить с ним? Забыть обо всем в тот момент, когда он признался, что всем на него наплевать, потеряться в потребности, которая превзошла все доводы рассудка? Именно этого она и боялась все это время. Ее эмоции переполняли, и она только что переступила непростительную черту в отношении с объектом своего интервью.

Мгновения проносились перед ее глазами, наполняя разум правдой, с которой она не хотела сталкиваться. Он позволил ей на несколько минут увидеть себя во власти своих призраков, принял ее утешения и все же преодолел их, чтобы промыть и перевязать ей ногу. Это были достойные поступки, свидетельствующие о его силе воли и характере, который он скрывал ото всех.

Ей нравилось, когда в ней нуждались так же сильно, как и заботились о ней, но она не хотела этого. Дарси уже не была той женщиной, мечтающая о белом рыцаре, который защищал бы и любил ее.

Возможно, она слишком долго лишала себя прикосновений и ласки, и это изменило ее фундаментальную структуру. Это было похоже на вековое голодание, где даже крекер казался на вкус манной небесной. Он был похож на рай, мороженое и секс в стиле Мики, и больше всего на свете ей хотелось попробовать его.

Нет, она не хотела снова быть таким человеком. Надеяться и мечтать, доверять и любить. Это требовало уязвимости, и, как только она снова откроется для других, следом за эти последует боль. Ее стены защищали и оберегали ее. Как и одиночество.

Ей нужно было отвлечься, чтобы сосредоточиться на интервью.

Где мой диктофон? Черт, я оставила его на улице, и Мика нашел его. Ноутбук. Да, ей нужно было начать работать над историей Мики, самой важной в ее жизни. О билете, дающем ей доступ на двенадцатый этаж, и дать возможность высказаться самым уязвимым людям города. Даже несмотря на свое замешательство, Дарси понимала, что ей придется перейти через тонкую грань, чтобы угодить и Солу, и Мике. Она хотела произвести впечатление на своего придурка-босса и сохранить работу, но не за счет Мика. Все в нем пугало ее на первобытном уровне, но она никогда не сделала бы ничего такого, чтобы причинило ему боль.

Сидя за столом у окна, ее пальцы порхали над клавиатурой. Ее разум не желал работать, настаивая на том, чтобы вновь пережить тот абсолютный экстаз, который он подарил ей всего пару минут назад на кухонном столе.

Мика был так возбужден, что его шорты, должно быть, перекрывали кровообращение. Если бы она не оказалась в его крепких объятиях, она, скорее всего, расстегнула бы ему ширинку и стала умолять его унять оставшуюся в ней боль.