Соловецкий монастырь и оборона Беломорья в XVI–XIX вв

Тем временем, пока курьеры отвозили «ноты» Бема в монастырь и в Суму, шведские воеводы готовились к осуществлению второй, главной части королевской инструкции — к походу на Кольский полуостров и к Белому морю. Однако организовать экспедицию к побережью Ледовитого океана и в северную Карелию оказалось несравненно труднее, чем сочинять листы. Финские крестьяне Остерботнии, на которых рассчитывали шведские военачальники, прятали продовольствие, а сами, спасаясь от мобилизации, уходили в леса, и поход в 1609 г. не состоялся. Виновником провала похода был объявлен наместник Остерботнии (восточной Улеаборгской губернии) И. Бем. Король сместил его и посадил в тюрьму.

Очередная дипломатическая кампания по подготовке к захвату поморских территорий была предпринята Швецией в дни, когда «смута» достигла кульминации и Россия не имела центральной власти.

24 февраля 1611 года новый Улеаборгский и Каянский наместник Эрик Харе направил в монастырь письмо, по смыслу которого можно догадаться, что к нему была приложена грамота короля Карла IX в двух идентичных экземплярах — на шведском и русском языках.[118] Подлинник королевской грамоты не отыскан в монастырских делах, как не найдены в наших архивохранилищах и списки с него. До недавних времен, пока в Стокгольмском архиве не обнаружили интересующего нас документа, требования соседа не были известны. Поэтому не следует удивляться тому, что А. А. Савич, И. П. Шаскольский и другие историки на основании ответа игумена на королевский лист высказали неподтвердившиеся гипотезы относительно содержания самого послания.[119]

Грамота Карла IX датирована 20 января 1611 года. В ней говорилось, что если русские будут соблюдать Выборгский договор 1609 года и «изберут себе великого князя из своих прирожденных господ» (король уже знал о свержении Шуйского), то Швеция придет к ним на помощь. Соловецкие власти должны были принять к сведению это заявление. Если же, прибавляет король, будет замечено, что «ты, игумен Антоний, или кто на твоем месте, со многою твоею братьею из священного собора в Сумском остроге и в Соловках, не хотите держаться своих собственных господ, а хотите выбрать какого-либо другого великого князя из поляков и литовцев, либо из татар, тогда наше величество будет вашим врагом».[120] Пусть же игумен даст знать о своей позиции.

Переправляя королевский запрос Антонию, Э. Харе со своей стороны в сопроводительной записке торопил игумена «самоскорейше» прислать ответ, разъясняющий позицию властелина Севера. Он стремился как можно быстрее развязать себе руки для военных авантюр. Зная, что вопрос о вторжении в поморские владения России решен, и имея указания готовить людей к выступлению, Харе хотел быстрее закончить излишние, с его точки зрения, дипломатические формальности.

На интересующий королевское правительство вопрос игумен Антоний ответил, что, по имеющимся у него сведениям, русские люди на Москве единодушно выступают против литовских людей и хотят выбирать в государи только из своих русских фамилий. Что же касается подведомственных ему Соловецкого монастыря, Сумского острога и всего обширного Поморского края, то в этих местах такой же «совет единомышленный», как и во всей земле русской, не избирать на отечественный престол иноплеменников: «Не хотим никого иноверцев на Московское государство царем и великим князем, опроче своих прирожденных бояр Московского государства».[121] Профессор Г.А. Замятин думает, что игумен дал требуемый королем ответ из-за боязни враждебных действий со стороны Швеции.[122] С этим нельзя согласиться. В данном случае игумен не хитрил и к его словам можно отнестись с полным доверием. Иного ответа, на наш взгляд, нельзя было и ожидать от промысловой Соловецкой вотчины, связанной прочными экономическими и идеологическими узами с великорусским центром.

На ответном послании игумена Антония стоит дата «12 марта 1611 года». На это обратил внимание Г. А. Замятин. Нельзя предположить, чтобы за короткий промежуток времени, отделяющий запрос от ответа, монастырь мог связаться с Москвой и согласовать текст письма. В листе игумена Карлу IX нет и намека на то, что ответ дан по указанию из столицы. В «смутное время» Соловецкий монастырь самостоятельно выработал политическую линию, отражающую национальные интересы страны.

Содержание и тон письма Антония должны были успокоить Швецию, если бы она имела искреннее желание сохранять добрососедские отношения с Россией. Но в том-то и дело, что такого стремления у Швеции не было. Поэтому «обмен нотами» и приемлемый для короля ответ Соловецкого монастыря не могли предотвратить вмешательства Швеции в русские дела.