Солженицын и евреи

И вот с бородой под Достоевского, во френче под Керенского резвой походкой марксиста-футболиста Бурбулиса взбежал Солженицын на высшую в державе трибуну и, то заглядывая в бумажку, то, обуреваемый скорбью и гневом, закрывая глаза и ударяя себя ладонью по лбу, произнес долгожданную речь. Что же он сказал?

На первый взгляд может показаться, что это был заурядный, надоевший всем литературно-патриотический треп, как сказал в газете «Завтра» мой добрый приятель Николай Анисин. Ну, в самом деле, вроде бы все тут было давно знакомо, до оскомины известно, до зевоты банально, до судорог избито.

Начать хотя бы с того, как обильно и проникновенно говорил оратор о своих неусыпных трудах на благо Родины и о своей пророческой прозорливости: «Я четыре года назад говорил и повторяю сегодня… Я отмечал… Я неоднократно повторял…. Я предупреждал… В свое время я посвятил этому много выступлений. Я за расцвет культур всех наций. Я находил ключ.» Как старался человек! Ну, просто из кожи лез в своем заокеанском поместье. И чего добился? А ничего. Не послушались учителя и пророка. Именно тут оратор первый раз закатил глаза и шлепнул себя ладонью по лбу: «Я издали наблюдал это — сердце разрывалось!»

И на великом пути своем из вермонтского поместья в троице-лыковское, что в правительственной зоне Подмосковья, тоже не знал народный печальник отдыха: «Я ехал и видел. Я контактировал. Я встречался. Я столкнулся. Я насмотрелся. И везде говорил. Я везде отвечал. Я везде спорил. Я везде отрицал.» Каков же итог? Опять не хотят слушать! Ну, что делать с этими тупыми соотечественниками? И вот уже нынешние дни. Прекрасно, роскошно новое поместье, но. «Я брал цифры и видел. Я прочел. Я думаю. Я рассматриваю. Я сознаю. Я не вижу другого выхода. Я не могу скрыть огорчения!..» Тут он, оратор, еще разок врезал себе по лбу и присовокупил: «Я больше всего хотел бы сказать о будущем грядущем.» И так без конца: я. я. я.

Оратор якнул раз тридцать или сорок. Что ж, неплохой результат для закрытых помещений. Но сегодня нас этим уже не удивишь: за двадцать лет отсутствия Солженицына выросло новое поколение незаурядных мастеров этого вида спорта.

А взять сам язык, каким была произнесена речь. Как известно, Солженицын считал себя великим знатоком русского языка и очень любил упрекать других в отсутствии чутья к нему. Но, боже милостивый, сам-то как говорил и писал! Мне уже приходилось отмечать это. Дело у него доходило до элементарного непонимания смысла иных русских слов и неправильного их употребления. Надо, допустим, сказать «ухом не вести», а у него — «рылом не вести», надо «ехать верхом охлюпкой» (без седла), а у него — «охляблью» и т. п. И вот, будучи полным глухарем, он самоуверенно поучал других.

Все это мы видели и в его думской речи. По поводу выражения «субъект федерации» Солженицын язвительно воскликнул: «Великолепное слово!» Учитель не понимает, что это специфический термин, который, конечно, неуместен в поэме о любви, но имеет полное право на существование в сфере государственно-правовой, административной. Такой же глухаризм писатель обнаружил, встретив аббревиатуру ГПУ (главное правовое управление). «Надо же настолько потерять чувство языка!» Это, мол, совсем рядом с ОГПУ. Правильно. Но при чем здесь чувство языка? Тут простое совпадение, каких встречается немало, и порой гораздо более разительных. Был, скажем, Александр Македонский и есть Александр Солженицын. Был Владимир Красное Солнышко и есть Владимир Жириновский. Был поэт Борис Пастернак и есть Борис Абрамович. Что из таких фактов следует?

Когда-то Владимир Солоухин, единомышленник Солженицына, сильно гневался по поводу сокращений и аббревиатур в современном русском обиходе. Фи, говорил он, какая гадость все эти ГАБТ, МХАТ, МГУ. (ОГПУ, НКВД, КГБ он осторожно обходил). И видел в этом неуважение советской власти к русскому языку. Как жаль, что тогда никто и этого народного печальника не спросил, читал ли он церковную литературу, хотя бы церковный календарь, и что означают там, допустим, «еп.» или «ап.»? Оказывается, «епископ» и «апостол». А «св.» или «сщмч.»? Оказывается, «святой» и «священномученик». Ну, а что такое, наконец, аббревиатурка БМ, столь похожая на БМП — боевая машина пехоты? Оказывается, «Божья Матерь». Так что не по тому адресу метал Солоухин свои пламенные стрелы гнева, совсем не по тому.

Стыдя других за отсутствие чувства языка, свою речь оратор, как это у него водится, обильно насыщал речениями такого рода: «… экономическая самостоятельность масс… народные массы в шоке. в массах белорусского народа. наилучший профессиональный элемент. миграция ущемляет коренное население в имущественных объектах. я контактировал». Да это же русскоязычный Чубайс! Новодворская!.. Ну, мыслимо ли вообразить Шолохова, Леонова, Твардовского, пишущих или произносящих: «Я контактировал.»?