Солженицын. Прощание с мифом

На первый взгляд такой вывод кажется странным: ведь именно КГБ преследовал, прессовал Солженицына, боролся с ним. Но, как заметил А. В. Островский, как-то очень странно боролся: либо всё время бездарно, либо имитируя борьбу. О том, как КГБ мог действовать против тех, кого начальство считало врагами режима, свидетельствуют гэбэшные акции против так называемых «русских националистов». Тут было всё чётко, без намёка на имитацию. Скрупулёзно проанализировав факты, Островский пришёл к выводу, что уже в 1972 г. «Архипелаг…» был у КГБ, и вся история с Воронянской — это инсценировка; КГБ, как пишет историк, «валял Ваньку» и организовывал, добавлю я, акцию прикрытия базовой операции, а Воронянская в этой акции, как это ни цинично прозвучит (мир спецслужб циничен по определению), была расходным материалом, «пешкой», которой «ферзь» и тяжёлые фигуры готовы были пожертвовать.

Сам Солженицын признаёт, что систематически пользовался закрытыми материалами из спецхрана Ленинской библиотеки. Их якобы обеспечивали ему его поклонники из числа сотрудников библиотеки, причём продолжали это делать даже во второй половине 1960-х годов, когда он оказался «под колпаком».

Я активно работал в спецхране во второй половине 1970-х — первой половине 1980-х годов и свидетельствую: раза два сотрудники, конечно же, могли вынести для кого-то спецхрановские материалы. Однако делать это систематически, тем более для человека, находящегося «под колпаком» КГБ, было невозможно. А значит, всё это не могло делаться без ведома КГБ. И вот уж совсем странный факт: 3 июня 1990 г., когда Солженицыну ещё даже не вернули гражданство, КГБ «путём сожжения» уничтожил все 105 дел оперативной подборки на него[5]. Подчищали оперативные «хвосты»? И отсюда вывод Островского: давление на Солженицына со стороны КГБ, включая арест, — это форма прикрытия «какой-то многообещающей деятельности», многоходовой операции.

Подобного рода гэбэшная игра не ограничивалась только Солженицыным (так «играли», например, с Р. Медведевым, который тоже получал от Конторы некие закрытые материалы для работы) и вообще не ограничивались индивидами, — по сути, почти всё диссидентское движение было в большой степени спецслужбистской игрой. Это русских патриотов, или, как называл их ненавидевший их Андропов, «русистов», КГБ давил беспощадно; с либерально-прозападными диссидентами разговор был другой. Помощник Горбачёва А. С. Черняев, опубликовавший поразительные по откровенности и цинизму воспоминания, откровенно пишет: «Андропов не только придумал диссидентское движение и “раскрутил” его, но и дирижировал им». На пару с западными спецслужбами, — добавлю я, — и неизвестно, кто и кем продирижировал в конечном счёте.

Я ни в коем случае не считаю Андропова «засланным казачком», сознательно ослаблявшим СССР, как это полагают некоторые неистовые «ультрапатриоты». Андропов, действительно, нанёс большой вред и СССР, и КГБ, однако все его действия обусловлены тем, как он понимал, во-первых, свои собственные карьерные интересы; во-вторых, интересы своего ведомства; в-третьих, интересы СССР, природу последнего и перспективы социализма. А понимание это было, увы, не вполне адекватным — мягко говоря. Да и команда советников, подобранная Андроповым и унаследованная Горбачёвым, не была ни шибко интеллектуальной, ни по-настоящему патриотичной — циничные фигокарманники.

Что бы ни писали об образованности, начитанности, уме и т. п. Андропова его клевреты, все эти арбатово-бовино-бурлацкие, четвёртый генсек был достаточно ограниченным, не очень образованным, а самое главное — избыточно осторожным человеком. Отсюда — результаты правления, которые, не исключено, могли быть хуже, проживи он подольше. Впрочем, куда уж хуже, ведь сказал же в конце перестройки его (да и Суслова тоже) выдвиженец Горбачёв: «Внуков жалко».

7

Отдельный, очень важный и проясняющий многое как в солженицынской затее, с одной стороны, так и в советской и мировой политике того времени — с другой, вопрос — время публикации «Архипелага…», выбранный для этого момент. Сам Солженицын так писал о своих планах по поводу «Архипелага…»: «…дам одновременный и страшный залп» между 1972 и 1975 г… Сместилось к первой цифре — к самому началу 1970-х. «“Архипелаг ГУЛАГ” — книга страстная, — написал В. Войнович, — появилась в такой момент и в таких обстоятельствах, когда миллионы людей оказались готовы её прочесть, принять и поверить в то, что в ней говорилось»[6]. Насчёт миллионов Войнович, пожалуй, переборщил, несколько сотен тысяч — да, но и это немало. А вот в чём он прав, так это в том, что момент публикации книги был выбран очень точно. Забегая вперёд, отмечу: его, по-видимому, определили «плаще-кинжальные коллеги-контрагенты» по обе стороны «железного занавеса», который железным — ещё один антисоветский миф, — конечно же, никогда не был. Каждая из сторон решала свои задачи, но результирующая парадоксальным образом совпала.

Рубеж 1960-1970-х годов — что это было за время в СССР и в мире?