СОМА-БЛЮЗ

— Я же говорил, что вам не понравится то, что вы увидите, — вздохнул Ли. — Я действительно рассказал вам все, что знаю. Могу я идти?

— Оставьте свое имя, адрес и телефон сержанту, который ждет внизу. И не пытайтесь уехать из города, не сообщив нам. Вот моя карточка. Я, — лейтенант Гериг. Вспомните что-то еще, буду очень обязан, если вы мне позвоните.

— Да, — сказал Фошон. — У нас тут был похожий случай. Вчера вечером. Мне надо дождаться результатов вскрытия, чтобы быть уверенным. Но зеленая бутылочка вроде вашей тоже имела место быть. Я позвоню, когда узнаю что-то еще.

Глава 7

В середине дня в квартире Мариэль раздался звонок. Хоб открыл. На пороге стоял высокий белокурый англичанин.

— Мистер Дракониан?

Хоб с некоторой опаской ответил:

— Да.

— Я — Тимоти Бауэр. Брат Стенли. Этот французский полисмен был так любезен, что дал мне ваш адрес. Он сказал, что вы помогаете ему вести это дело.

Хоб пригласил Бауэра в квартиру и усадил на неудобную кушетку из черной кожи с хромированными ножками.

— Насколько я понимаю, вы частный детектив? Хоб кивнул.

— Вы хорошо знали Стенли?

— Мы были почти незнакомы. Пару раз здоровались на вечеринках. По-моему, даже не разговаривали ни разу.

— Хм… да, — произнес Тимоти. — Простите, я не хочу лезть не в свое дело, но, если вы были почти незнакомы, почему вы помогаете французской полиции в расследовании?

— Стенли жил на Ибице, — сказал Хоб. — Я тоже большую часть времени живу именно там. А помогаю полиции я потому, что инспектор Фошон избегает вмешиваться в дела иностранцев, которые даже не живут в Париже, и потому ч предпочитает, чтобы этим занимался я. — Хм… да. Полагаю, вам известно, что Стенли был гомосексуалистом?

— Да. То есть я не уверен, что это правда, но на Ибице все так говорили.

— Увы, это правда, — вздохнул Тимоти. — Из Итона Стенли вернулся отъявленным педерастом. Мне не хотелось бы осуждать его теперь, однако для семьи это было таким испытанием.

— Почему? — поинтересовался Хоб. Тимоти снисходительно улыбнулся.

— Вы представляете себе, что такое Британия? Маленький тесный островок. Все про всех все знают. Особенно в семьях военных. Наш род восходит ко временам Ричарда Львиное Сердце…

— Который, насколько я помню, тоже был голубым? Была там какая-то история с неким Блонделем…

— Да, это так. Но об этом предпочитают не упоминать вслух. Я хочу сказать, что в Британии гомосексуализм не приветствуется — в отличие от тех же Штатов.

О том, что в США приветствуется гомосексуализм, Хоб слышал впервые, однако предпочел не возражать.

— Да, все это чрезвычайно интересно, — вежливо сказал он. — Так чем могу служить, мистер Бауэр?

Тимоти Бауэр поджал губы. Ему явно было не по себе. Довольно красивый, загорелый мужчина, лет сорока с небольшим. Он ерзал на кушетке и, похоже, не знал, куда девать руки. Наконец он положил их на колени, обтянутые серыми камвольными брюками с безукоризненной стрелочкой, и сказал:

— Понимаете, это ужасно выбивает из колеи — когда твой родной брат вдруг оказывается убит.

— Да, конечно, — согласился Хоб без особого сочувствия. — Но это все же лучше, чем наоборот, вы не находите?

Бауэр предпочел пропустить замечание Хоба мимо ушей.

— Французская полиция, похоже, понятия не имеет, кто это сделал. А вы?

— Я тоже. Да и вообще, это не мое дело.

— Я французам не доверяю, — сказал Тимоти. — Особенно когда речь идет об убийстве иностранца, да еще голубого.

Хоб пожал плечами. Нет, особого сочувствия он действительно не испытывал.

— Мы со Стенли никогда не были особенно близки, — продолжал Тимоти. — Я служу в армии. А вы ведь знаете, что такое британские военные. Офицеры — это своего рода клуб. И голубые в нем отнюдь не приветствуются. Поймите меня правильно. Сам я человек без предрассудков. Я не особенно стыдился Стенли, но, должен вам признаться, мне не хотелось, чтобы меня видели в его обществе. Мои друзья не так воспитаны. Поймите меня правильно, они замечательные люди, но гомосексуалист для них — тема для анекдота. А Стенли не скрывал своих сексуальных предпочтений. Да и почему, собственно, он должен был их скрывать? На самом деле это отчасти следствие семейного воспитания. Pater <Отец (лат.) — так часто называют своих отцов воспитанники английских частных школ> учил нас никогда ничего не стыдиться. Хотя, конечно, кто же знал, что в нашей семье вырастет педераст?

«Должно быть, их папаша имел в виду, что не следует стыдиться, если тебе стыдиться нечего», — подумал Хоб.

— И тем не менее мне жаль Стенли. Я к нему неплохо относился, хотя его образ жизни вызывал у меня отвращение. К тому же он был моим братом. Я не хочу, чтобы это дело просто тихо задвинули. По-моему, всем известно, что французская полиция занимается подобными случаями без особого рвения.

— Глупости, — сказал Хоб. — Французская полиция вполне добросовестна, они не имеют обыкновения «задвигать» дела об убийстве.

— Но что они могут? Судя по тому, что сказал мне Фошон, это не похоже на разборки местных голубых. Стенли мог убить кто-то с Ибицы. Если это действительно так, убийца наверняка уже вернулся на остров. Вы согласны?