Сомали: Чёрный пират

– Понятно, но в следующий раз, когда к тебе опять приедет сестра, в пристройке ты будешь жить сам, понял?

– А-эмм… Да, Мамба, хорошо, Мамба.

– Ну, хорошо, раз хорошо. Тогда пошли к тебе.

Собравшись и закрыв аптеку, мы вышли из неё и, ведя верблюда на поводу, отправились домой. Вскоре мы подошли к невзрачному домику, что здесь котировался как очень хороший. Не знаю, но саманная времянка моей бабушки выглядела настоящим дворцом по сравнению с этим домом.

Дом был огорожен кривым и словно рваным забором из собранных неизвестно где говна и палок. Но чему тут удивляться? Войдя во двор, я отвёл верблюда в сторону и, напоив, насыпал ему ячменя. Верблюд, конечно, не конь, но ячмень тоже любит. Пригодится мне ещё эта животинка, мне на нём ещё скакать и скакать.

Разобравшись с верблюдом, я скинул рюкзак в жилой пристройке и отправился знакомиться с сестрой Фараха. Может, хоть пожру сегодня нормально, а то все эти сосидж с анчоусами уже поперёк горла стоят. А если вспомнить армейский сухпаёк, то от одних воспоминаний мгновенно начинается изжога, хотя, казалось бы, откуда у этого тела изжога. Не удивлюсь, что кочевые африканцы могут есть и верблюжьи колючки. Не все, но могут.

В доме нас уже ждали. Не успев войти в комнату, я упёрся взглядом в девушку, одетую в простые, но элегантные вещи. Вроде и обычные национальные одежды, но пошиты с неким шиком и явно на заказ. Подняв глаза на её лицо, я остолбенел.

– Вот это тё… девушка!

А Фарах меня не обманул! Девушка оказалась чудо как хороша. Вот что значит: «у Парижу» учиться. Во Франции из любой чернокожей девушки конфетку сделают. Не знаю, может без пластической операции и не обошлось, но в целом, скорее всего, всё было родное. Пухлые губы, невероятно красивые зеленовато-орехового оттенка глаза, длинные ресницы. Видно, в ней текла и европейская кровь. У Фараха это было не очень заметно, а вот у неё, наоборот, сильно проявилось. Фигура тонкая и гибкая, но скрытая от жадных мужских взглядов оверсайзовскими национальными одеждами.

– Здравствуйте, Бинго, – проговорила девушка мелодичным, как колокольчик голосом. – Фарах много рассказывал о вас. Ведь вы спасли ему жизнь. Я так благодарна вам, так благодарна! – она изящно наклонила голову в поклоне. – Мои родители тоже хотели передать вам свои слова благодарности.

Очень сильно хотелось высказаться по этому поводу, но слова застряли у меня в глотке, так и не вырвавшись наружу. Девушка мило улыбнулась и подняла на меня свой пронзительный взгляд. И всё! Я утонул, глядя в эти удивительно красивые глаза. Они буквально лучились, освещая всё вокруг, и словно привораживали. Я не находил в себе сил оторваться от её взгляда.

– Здравствуйте. Эээ…

– Аиша, – снова мило улыбнулась девушка. – А вы откуда приехали к брату?

– Аиша… интересное имя, – я тоже улыбнулся, хоть это далось мне очень нелегко. – Я приехал из Джибути, Аиша.

– А я сначала в Джибути из Франции. Я врач-педиатр. Но в Джибути всё оказалось очень опасно, я уже хотела уехать обратно во Францию или Италию, но тут брат прислал мне деньги и попросил приехать к нему. И я приехала. А вы…

– Аиша, хватит, – прервал нашу беседу Фарах. – Бинго устал с дороги. Он хочет поесть и отдохнуть.

– А у меня уже всё готово, – всплеснула тонкими руками Аиша. – Пойдёмте кушать.

– Да, пойдём, Башир.

Я кивнул, и мы ушли в маленькую кухоньку, где и расположились. На круглом столе уже были расставлены разные яства: стояли горшочки с варёными овощами, мясом и рисом, а также самбууса и кабааб[i].

Пришлось мыть руки, о чём я уже основательно подзабыл. Это вызвало сильное удивление у девушки, и Фарах (что не так часто это проделывал) тоже отправился вместе со мной. Умывшись, мы расселись за столом. Вообще-то женщина не должна сидеть вместе с мужчинами у всех народов, исповедующих ислам. Ну, почти у всех.

Но Фарах не стал перечить сестре по каким-то своим причинам, а мне было всё равно, я же негр, да и не мусульманин, и скорее копт, чем православный. Да что самому себе-то врать? Язычник я самый настоящий! Молюсь богам Африки, но маскируюсь под мусульманина, так уж получилось.

Каждый из нас подумал о чём-то своём. Я кивнул словам Фараха и принялся за еду. Ел я молча, лишь изредка бросая в сторону Аиши косые взгляды. Та же, положив себе на тарелку мизер еды, скорее клевала, чем ела и, элегантно отставив тонкий и смуглый до черноты пальчик, аккуратно подбирала вилочкой зёрнышки риса.

Она всё больше нравилась мне. Скромна, красива, воспитана, с европейскими манерами и образованием, чем не подруга моей суровой жизни? И фигурой её природа не обидела. Эх, где мои семнадцать лет. А кстати, сколько мне лет в действительности? Я как-то и не задумывался об этом, и подсказать-то некому. Слегка зависнув на вопросе о собственном возрасте, я решил, что мне около двадцати пяти лет. Вряд ли больше, вероятнее всего меньше, но ненамного.

Разговор не клеился. Девушка явно хотела спросить о многом, но смущалась делать это при брате. Я же (неожиданно для себя самого!) стеснялся девушки, да и Фараха тоже почему-то стеснялся. Вот ведь как бывает!