Сомбреро

- Рашен сайлор! Рашен чип! - сказал Фалалей.

Мальчишка посмотрел на Фалалея и ответил:

- Рассказывай! А я сам-то не вижу?

Фалалей свистнул:

- Да ты, брат, наш? Отколь же?

- Из того же места. С батюшкой треску итальянцам везем. Поморы мы. Понял? Да батюшка, видать, на берегу загулял.

- Братец, свези меня на фрегат.

- Не повезу. Видишь, ужу. Тут, брат, макрель на тряпочку берет. Во какая!

- Да где же? Хоть одну покажи.

- Она покамест в море.

- Свези, братец! Будь добрый, Вася!

- А ты почему узнал, что меня Василием зовут?

- Сразу видать. Свези, Вася!

- Нипочем! Да и корабль твой, истинный бог, не вру, уж полувыти* тому назад ушел в море. Поднял тридцать парусов, да и был таков!

_______________

* П о л у в ы т и - полдоли; в ы т ь - доля. Здесь: в смысле

получаса.

- Ну, это ты хвастаешь! Без меня корабль уйти в море не может.

- Ан и ушел!

- Нет, не ушел. Я уж вижу - вон он стоит!

- Эна он? Ан и не он вовсе.

- Свези, Вася.

- А тебя как звать?

- Фалалеем.

- Эх ты, горе! Истинно Фалалей. Тоже, купил себе шляпу! Али стибрил на базаре? Ворюга!

Фалалей достал из кармана медяки, потряс ими на ладони.

- А хоть и не вези. За мной командир особенно "двойку" пришлет. Меня там все уважают: и командир и товарищи...

- А линька, поди, частенько пробуешь?

- У нас в гвардейском экипаже не порют. У нас господа хорошие!

- Ну, уж это ты врешь! Как же это вашего брата не пороть? Ох, и вздрючат тебя, братец, за то, что на берегу остался! "Господа"! Ты, стало, не матрос, а барский?

Фалалей ничего не ответил. Снял бескозырку, сунул ее в карман, поставил новокупленную шляпу на палец, быстро закрутил, подбросил вверх и подставил голову - на этот раз вышло очень удачно.

- Видал?

- Садись, что ли, - сказал Вася, сдаваясь. - Надо своего человека к месту представить.

Фалалей спрыгнул в тузик и отвязал от рыма* фалинь. На дне лодки лежал, по морскому обычаю, плоский анкерок с пресной водой.

_______________

* Р ы м - береговой причал в виде кольца или тумбы.

- Вася, дай напиться...

- Пей! В пресной воде отказа моряку не полагается.

Фалалей откупорил анкерок и напился.

Вася, стоя, "загаланил" кормовым веслом, и тузик, виляя, побежал от берега к кораблям.

Вечерело.

Работая веслом, Вася болтал:

- Ну, уж и посуда ваша! Еще назвали тоже. "Проворный"! Хм! Давеча я батеньку везу мимо: подвахтенные на помпах кланяются. А наша шхуна - во, гляди! В трюме сухо: портянки не выстираешь. А то зайдем ко мне на шхуну ромом угощу! А?.. Некогда? Проштрафился? - ворчал Вася, огибая корму своей шхуны.

На резной ее корме среди раскрашенных завитков аканта была надпись: "Бог - моя надежда".

Фалалей зажал нос и сказал:

- Фу, как вонько пахнет!

Вася обиделся:

- Треской, конечно, попахивает. Да ничего, итальянцы кушают да хвалят. Мы с батенькой все моря прошли. А ты, видать, впервой... Ну, ваше благородие, вылазь!

Около "Проворного" по левому борту качалось множество зачаленных одна к другой лодок.

Фалалей перешагнул через борт в лодку, полную полосатых арбузов и желтых дынь.

- Спасибо, Вася! До скорого свиданья...

- Дай копейку!

- А этого не хочешь?

- Эх ты! Фалалей - одно слово! Хоть бы спасибо сказал. Да еще пол-анкера воды выдул!

Волной тузик отбило от лодок. Вася поплыл прочь и издали грозил:

- Погоди! Тем летом мы с батенькой в Кронштадт придем. Я тебя там найду! Попробуешь моего кулака! Алырник! Окоем! - сыпал Вася поморские бранные слова.

"Контрабанда"

Капитан-лейтенант Козин вернулся на корабль сильно не в духе. Поведение молодежи на обеде у лорда Чатама, аплодисменты революционной песне и особенно тост мичмана Беляева в честь Испанской республики - все это представлялось Козину почти преступным. Доноса можно было не опасаться: на "Проворном" нет аракчеевских шпионов. Но молодежь такова: вернувшись, сами на себя в Кронштадте наболтают и, пожалуй, наплетут больше, чем было на самом деле.

На корабле досада Козина еще усилилась. Фрегат стал похож на плавучий базар. Несколько десятков лодок, и маленьких и больших, почти барок, толкались бортами и качались на волнах по левой стороне "Проворного".

Гомон стоял на лодках и на палубе фрегата. Торговцы наперебой выкрикивали свои товары: свежие винные ягоды, изюм, фисташки, грецкие и кокосовые орехи, финики, вяленую прямо с гребешками сизую малагу, яблоки, груши, арбузы и дыни, бананы, рыбу, засушенных крабов с хвостами и без хвостов, вареных темно-красных лангустов с длинными усами и огромными зазубренными клешнями, раковины, в которых, если поднести к уху, шумело море, персидский золотистый шелк и пестрые индийские шали. В клетках щебетали канарейки; кричали, качаясь на перекладинах и кольцах, зеленые и белые с розовыми хохлами попугаи; живые черепахи ворошились в корзинках.

В одной из лодок, в лохани с пресной водой, лежал, свернувшись, молодой крокодил, и около него сидел сожженный солнцем полунагой феллах, печально поникнув, уверенный, что крокодила никто не купит.