Something in her eyes Something in your smile Something in my heart (СИ)

- Зато у тебя, Расти, нет ни амбиций, ни целей в жизни.

- Не беда твоих амбиций хватит на целое министерство. Представь, – я обратился к стоящей рядом Олисе и произнес заговорческим полушепотом, будто делясь страшной тайной. - Томми хочет править миром и магловским, и магическим.

Мои слова разозлили его, он с такой силой врезал по ежу, что тот пролетел над воротцами и шлепнулся в траву.

- Ты, кажется, считаешь это невозможным, – Том раздраженно бросил своего фламинго на землю.

- Нет, я просто считаю это глупым. Почему вас, маглорожденных, так и тянет объединить два мира. Тебя мучает тоска по родине?

Может, не стоило набрасываться на парня, ведь он ничего мне не сделал. Сегодня. Но поймите, в моей жизни началась полоса темная, как египетские ночи, а еще со школы я привык во всех гадостях и неприятностях винить Риддла.

- А что мучает тебя? Страх потерять свой жалкий тесный мирок?

- Тебе этого не понять. Знаешь ли, есть вещи, которые впитываешь с молоком матери, их не вычитаешь в пыльных книжках.

- И какие же? Объясни!

Наша перепалка переросла в серьезный спор. Олиса вздохнула, но вмешиваться не стала, она все равно не смогла бы нас образумить. Обычно я не ввязываюсь в споры. Говорят, в них рождается истина – но, по мне, это пустое сотрясение воздуха. Люди доказывают что-то, швыряются цитатами, а в горячке и тяжелыми предметами из тех, что оказались под рукой, в конце концов, все равно каждый остается при своем мнении. Но слова Риддла, а особенно его презрительный тон и насмешливая ухмылка, задели меня за живое. Ненавижу тех, кто считает, что может решать за других людей. Ненавижу фанатиков. И поэтому, сталкиваясь с чужой железнобетонной убежденностью в правоте каких-нибудь принципов, я готов голову разбить, но доказать человеку, что тот не может навязывать свое мнение другим. Пусть каждый верит, во что хочет, но не мешает не верить другим – вот мой принцип. Вот почему я тогда погорячился, и разговор у нас вышел напряженный, на грани дуэли.

- Ты хочешь понять, почему я против того, чтобы мой мир смешивали с магловским? А потому что это все равно, как если бы мой сын женился бы на грязнокровке. Я не буду прыгать от радости из-за того, что древняя кровь Поттеров смешается с магловской грязью. А ты собираешься утопить в грязи весь мой мир. И неважно, что колдуны будут править маглами, все равно их образ жизни и наш перемешаются. А что могут дать нам маглы – свои войны, болезни, религии или политику. Лучше бы колдуны вообще не знали бы о существовании другого мира. – Всю эту речь я выпалил на одном дыхании.

- Сидели бы в своем болоте и радовались, что ничего не происходит. Иначе, пришлось бы бороться за свое место под солнцем, доказывать, что у тебя за душой есть что-то помимо чистой крови и древнего имени.

По сравнению со мной, Риддл был хладнокровен, как змея, но я его почти не слушал. Ведь в споре главное высказаться самому, именно это я и сделал, позабыв, что для слизеринцев откровенность не лучшая политика.

- Я люблю свой мир, таким, какой он есть. Разве это теперь преступление? Для меня родные, друзья, наследие моей семьи важнее, чем какие-то идеалы и идеологии. А кто-то ставит эти самые идеологии выше всего на свете. Но вот только почему он это делает? Потому что верит или потому что кроме жалких бездушных абстракций у него ничего нет. Ни семьи, ни друзей, ни прошлого.

Я всегда знаю, куда нужно бить, чтобы ударить больнее. От моих слов маска равнодушия на лице Риддла раскололась на куски. И мы увидели настоящего Тома, чистая неприкрытая злоба преобразила его лицо. Глаза загорелись, черты будто заострились, а губы скривились в полубезумной ухмылке. Он потянулся за палочкой, я тоже достал свою, и, не вмешайся Олиса, случилась бы дуэль. Она перехватила его руку и спокойно, как ни в чем не бывало, произнесла:

- Я не понимаю, из-за чего вы спорите. Моя семья мало общалась и с маглами, и с колдунами, больше с демонами. А они всех людей считают недоразвитыми.

«Вот сейчас Риддл ее ударит – подумал я. – Вместо меня обратит всю свою злобу на нее». И самое поразительное, что Олиса совсем не боялась, она не была дурой и сознавала, что делала, когда лезла под руку разъяренному колдуну.

Все закончилось благополучно. Том спокойно спрятал палочку, а потом взглянул на меня и фыркнул. Он сжал ладонь Олисы, это мимолетное прикосновение не укрылось от моего взгляда. Ну, а я сам ограничился благодарным взглядом, хотя девушка, спасшая меня от темных проклятий, была достойна большего. Только не стоило забывать, что ее парень не только самолюбив до черта, но еще и ревнивец в придачу.

- Расти - непримиримый борец с абстрактными идеями, – сказал Том. – Удивительно, что в своей пламенной речи он умудрился нагородить столько абстракций. Чистота крови, древность рода, наследие предков, я ничего не забыл? – Что ж, вместо порции темных проклятий я получил порцию концентрированного презрения.