Сомнение и свобода

Новейшее время выработало поправки, если не сказать опровержения, к оптимистическому взгляду времен «просвещения»: большинство может заблуждаться, и еще: прогресс может направляться к худшему. Если принять эти две мысли, от просвещенства не остается камня на камне. В его основе излюбленное метафизическое предположение современности: будто естественный ход вещей неизменно ведет к добру. Вера в творческую благодать хаоса и его способность саморазвиваться к доброму и высшему обессмысливает, лишает корней культуру: из нее изымают всю волевую и принуждающую часть, видят в ней не победу человека над хаосом, но цветок хаоса, прошлое которого бессмысленно, а будущее сомнительно; плод «естественного хода развития»… По меньшей мере, видят там, где идеи «просвещения» до сих пор в силе. Однако не устану повторять, что ничего естественного в культуре нет, и вся она плод усилий и духовных побед.

***

Есть несомненная разность между путями души и теми утешениями, которые предлагает ей время. Если так, то мой бунт, всякий бунт ради высших ценностей против этого времени оправдан; время можно поймать за руку. Ведь что оно обещает душе? «Прежде тебя соблазняли призраками и тенями, я же введу тебя в твое истинное царство, дам тебе подлинные ценности, и ты будешь владеть ими вечно», вот что говорит время, а душа вырывается и бежит от удовлетворения инстинктов, прочь от низменных высот, ей предложенных, обратно к высшему с его тайнами и надеждами… Если бы время не говорило, что его ценности суть последние и истинные, с ним было бы труднее бороться. Но поскольку оно под видом истинных и прирожденных предлагает душе весьма сомнительные, по меньшей мере недолговечные цели и смыслы – с ним можно выходить на борьбу.

Не нужно быть большим диалектиком, чтобы понять смехотворность притязаний эпохи на конечную истину. Никакое время всей полнотой истины не обладает, но только стороной или частью. Вера в научный прогресс как путь к обладанию последней правдой, как не раз указывалось, совершенно незаконна, вненаучна; это религиозное упование с выхолощенным религиозным смыслом. Наука верит – именно верит! – в царство безнравственной правды. Вера эта ложна, но сильна, и ныне направляет известную часть человечества. Никакими философскими построениями эта вера быть разбита не может. Ей можно противопоставить только иной символ веры, иное исповедание, придающее жизни смысл. Во всех вопросах борьбы со злом и ложью победа означает не устранение зла – это невозможно, – но указание пути к новым ценностям, которые вернули бы содержание обессмысленной жизни и тем самым устранили почву для зла. Только так, потому что зло неустранимо из мира; единственный способ борьбы с ним состоит в защите возможных жертв.

***

«Технический рай» – тупик, но шагать в этот тупик можно долго, и к тому времени, когда передние отряды человечества достигнут пределов этого тупика, последние ряды еще только будут входить в его ворота; одни разочаруются в том, о чем другие еще только начнут мечтать… Не всё хорошее является благом в нравственном смысле, и нравственная разборчивость состоит именно в умении различать угрозы под достоинствами. К разряду заманчивых и внутренно опасных, двусмысленных предметов относится и всеподчиняющая техника, искусство создания мертвых вещей. Отвергнуть ее вполне нельзя, но можно пользоваться техникой в полном сознании опасности орудия, со всей сдержанностью. Человеку обязательно нужно чему-то поклоняться, связывать свою душу с чем-то – словом, нужна религиозная жизнь, но никогда нельзя душевные привязанности направлять к мертвым вещам и умению их изготовить. Страшное для нашей эпохи признание: религиозная жизнь есть такая же потребность человека, как жизнь пола; и тут, и там либо удовлетворение, либо страдание и направление чувств на недолжные предметы. Закройте храмы, упраздните святыни, уничтожьте ценности – человек создаст себе мертвых кумиров и поклонится вещам и «делу рук своих».