Сомнения любви (Любовь к Пропащему Лорду)

— Я могу лишь догадываться, насколько тебе тревожно. — Она крепко сжала его пальцы. — Я очень сожалею о том, что своей ложью усугубила твое положение.

— Ты сказала, что мы друзья, Мария. Просто… оставайся мне другом. Мне нравится Мастерсон, но в настоящий момент я знаю тебя лучше, чем кого бы то ни было. — Он знал ее очень близко. Знал сладость ее тела, знал, как она смеется… Адам резко одернул себя, не давая волю готовому разыграться воображению. Иначе желание может взять над ним верх, и тогда может случиться непоправимое.

— Что бы ты ни пожелал, я постараюсь выполнить твое желание, — просто сказала она. — Это мой долг.

Он тяжело вздохнул.

— Если бы я был сильнее духом, я отказался бы от помощи, продиктованной одним лишь чувством долга, но сейчас ты нужна мне. Мне необходимо иметь тебя рядом.

— Ты сильный, Адам. Другой на твоем месте после всего пережитого лишился бы рассудка. — Она вдруг нахмурилась. — Мне следует называть тебя Эштон? Или ваша светлость?

Он поморщился:

— Зови меня Адамом. Я, наверное, еще не скоро привыкну к тому, чтобы считать себя герцогом.

— Лично я считаю, что титул герцога тебе в самый раз. Ты легко укладываешься в мое представление о том, каким должен быть герцог, — сказала она, немало его удивив. — Ты столько всего знаешь. Ты везде чувствуешь себя как дома, и даже если сейчас тебе не по себе, по твоему поведению этого не скажешь. И в тебе есть спокойная властность человека, привыкшего к тому, что его слушают и ему повинуются.

— Я и сам об этом думал. Но я скорее представлял себя капитаном судна. — Ему предстоит пройти немалый путь, прежде чем он сам начнет ощущать себя герцогом.

Глава 19

Уилл, пытаясь успокоиться, три часа катался верхом по окрестностям, прежде чем вернулся в Хартли. Во двор «Быка и якоря» он въехал поздно за полдень. На конюшне уже стояли кони Керкленда и Рэндалла, что означало, что они, все трое, поедут на ужин в Хартли-Мэнор.

Обиходив своего коня, Уилл пошел прямо в гостиную. Как он и ожидал, друзья перекусывали холодным мясом и сыром.

Керкленд налил ему в кружку эля.

— Наверное, ты проголодался. Хозяин сказал, что ты прибыл вчера вечером, а потом куда-то отъехал.

— Если ты хочешь знать, есть ли нам сообщить тебе что-нибудь, то ответ будет отрицательным, — сказал Рэндалл.

— В отличие от вас мне есть что сообщить. — Уилл хлебнул эля и сел за стол. — Новости в основном хорошие, но не совсем.

Керкленд затаил дыхание:

— Тело Эштона нашли неподалеку отсюда?

— Лучше. Я нашел его живым и в целом здоровым, но он получил травму головы и не помнит ничего, что происходило с ним до кораблекрушения. — Уилл глотнул еще эля. — И нас он не помнит. Я для него — чужак.

— Господи! — Рэндалл вскочил так стремительно, что опрокинул стул. — Где он? Почему ты не привез его сюда?

У Керкленда просветлело лицо.

— Я не думал, что удастся найти его живым. Но амнезия… — Он замялся, прежде чем спросить: — Ты уверен в том, что нашел именно его?

— Это он, и никаких сомнений тут быть не может. Все совпадает: даже шрам на руке, который он получил, разнимая дерущихся псов. А что касается того, почему я не привез его сюда… — Уилл нахмурился. — Он завел шашни с девицей из местных. Дочь хозяина гостиницы, которая рассказала мне о том, что Эштона нашли на берегу моря, также сообщила, что его зовут мистер Кларк и что он женат на женщине по имени Мария Кларк. Эш назвал эту Марию своей невестой. Она крепко его держит и упускать не собирается.

Рэндалл опустился на стул.

— Выходит, эта гарпия, жадная до его богатства, запустила в него когти. Но мы с ней справимся. Главное, что Эштон жив.

— Я не думаю, что она охотится за его состоянием. Она была шокирована, узнав о том, что ее жених — герцог.

— Возможно, она просто хорошая актриса, — с присущим ему цинизмом заметил Рэндалл. — Может быть, она видела его в Лондоне однажды и узнала его, когда он оказался в здешних краях, беспомощный и ничего не помнящий о себе.

— Возможно, но маловероятно. — Уилл отрезал себе два ломтя хлеба. — Эштон тоже был потрясен, когда я рассказал ему, кто он, и радости от того, что он узнал, я у него не заметил.

— Он, пожалуй, самый совестливый герцог в Англии. Самый сознательный, — заметил Керкленд. — Но удовольствие ему доставляет отнюдь не титул, а пароходы, садоводство и прочие мелкие радости.

— Может, ему нравится не быть герцогом. — Уилл намазал на хлеб толстый слой чатни,[1] сверху положил ломти ветчины и сыра и прикрыл таким же густо намазанным ломтем хлеба. Получился сандвич. — Наверное, незнание того, кто ты и что ты, очень действует на нервы, хотя в этом есть и своя прелесть — свобода. Мисс Кларк спасла Эштону жизнь, и она по-настоящему красива, и она хозяйка Хартли-Мэнора. Как ни странно сложились обстоятельства, но она далеко не нищенка.

— Меня не удивляет, что Эштон ей благодарен, — сказал Керкленд. — Но чтобы жениться из благодарности — это уж слишком.

— Эштон явно не в том состоянии, чтобы выбирать себе жену. Не после такой серьезной травмы головы, — добавил Рэндалл.