Сомневайтесь!

Он заканчивал второй круг по ежедневному маршруту, когда краем глаза уловил что-то необычное и неожидаемое. Это необычное находилось от него в метрах пятидесяти и было очень похожим на Смирного. Лёва не поверил тому, что увидел. Резко остановился, зажмурился и снова широко открыл глаза. Смирного не было. «Чертовщина какая-то. Показалось. Не надо было сегодня бегать. Анжела, кофе, пробежка – слишком много с утра для одного немолодого еврея!». На всякий случай он оглянулся ещё раз вокруг, но ничего подозрительного не заметил: «Точно показалось!». С этой мыслью он сделал финишный рывок к подъезду дома, в котором была его квартира. Он хотел открыть дверь, но вдруг на мгновение замер, сомневаясь, стоит ли это делать. «А вдруг?». Потом набрался храбрости, открыл дверь и вошёл в фойе, где в застеклённой будочке сидел консьерж. Никого! «И всё-таки надо будет усилить охрану в ночное время. Чем чёрт не шутит. Время бандитское, гнилое».

Женя ругал себя за нетерпеливость и неосторожность. «Чуть не засветился. Хорошо, успел нырнуть в кусты, иначе…, – что иначе, не хотелось думать. – В следующий раз надо быть поосторожней и вообще не высовываться. А я больше и не буду, я свою работу сделал, – резюмировал Женя. – Остальное не моё дело. Они теперь всё знают, – он удовлетворённо потёр ладонью о ладонь, представил растерянное лицо бывшего друга и, как бы обращаясь прямо к нему, продолжил:

«Они теперь знают, Лёва, когда ты выходишь из дома, когда в дом, когда в банк, а когда в офис. Когда к маме ездишь. Ты привет от меня ей давно не передавал? Передай! Так и скажи – Женька Смирный передаёт вам, Октябрина Савельевна, большой привет! Бабу твою тоже отследили. Ничего бабёнка… Рогатый ты, Лёва! Ох какой ты рогатый… А она молодец! Она «капусту» стрижёт и с молодых и со старых. Ты же, похоже, так и не понял простой истины: бабам нужен не ты, а твои деньги. Давал бы больше, глядишь голове было бы легче. Меньше рогов – легче голове! С тобой, Лёвчик, дела на днях закончим, потом я ей займусь. Ты не представляешь, Лёвчик, как я ей понравлюсь. Я неделю виагру жрать буду, чтобы она подо мной извивалась и просила, чтобы я её трахал ещё и ещё. А я и буду… А ты в это время жизнь свою спасать будешь, плакать будешь и просить, чтобы не отбирали у тебя твою поганую жизнь, – от предчувствия скорой мести Женя покраснел и покрылся потом. Пальцы сжались в кулаки, губы безмолвно шевелились, произнося угрозы… Наконец, он выговорился. Сделал паузу и жестко, как кувалдой по железу. Как приговор, резюмировал: «Пи-дец тебе!».

Лёвин шестисотый подъехал к центральному входу в Мариинский дворец. Подъехавший раньше чёрный «Крайслер» раскрыл двери и выпустил из себя кого-то из мушкетёров. Мушкетёр галантно преклонил колено перед своей дамой и неожиданно для тех, кто был рядом, вдруг стало понятно, что его дама – злая и коварная Миледи. На верхней ступеньке парадной лестницы лакеи поклонами встречали короля Людовика тринадцатого, окружённого роскошными фаворитками. Лёва заскрипел зубами:

«Я не пойду. Тут короли с принцами, а меня им на посмешище в деревянную куклу одели. Если хочешь, оставайся, а я домой поеду. Встречу Новый Год с телевизором. Нет! – Ты посмотри на них. Они что – меня за полного идиота? Ну Валерий Павлович… От тебя не ожидал. Поехали, – Лев Наумович коснулся плеча водителя и тот включил зажигание. – Анжела, давай решай. Или выходи, или поехали…». В этот момент к машине со стороны, где сидел и возмущался Лёва, подошёл человек в маске и жестом попросил его приоткрыть окно. Затем наклонился к нему и очень убедительным голосом произнёс: «Меня уполномочили Вам сообщить, что Вас очень просят остаться. От этого будет зависеть очень многое… Для Вас», – человек в маске кивнул и не оборачиваясь стал подниматься по ступенькам парадной лестницы дворца. Манера говорить и сам голос гонца не предполагал, что ему можно возразить или не исполнить просьбу. Лёва смирился и вышел из машины.

Чтобы попасть в зал, где должно будет состояться само празднование Нового Года, гостям надо было сначала подняться по широкой мраморной лестнице. У её подножия, замерев, стояли «лакеи». Юркий распорядитель в костюме мажордома улыбался вновь прибывшим и делал несколько шагов им навстречу каждый раз, когда тяжёлая парадная дверь, открывшись, впускала во дворец очередную партию приглашённых. Лёва прекрасно понимал, что его пригласили, и не куда-нибудь, а в Мариинский дворец, явно не за его заслуги перед Отечеством. Этих заслуг и было-то всего, что он трудоустроил у себя в фирме сто пятьдесят человек. От неизвестности и всей этой дурацкой, по его мнению, загадочности он чувствовал себя неуверенно. Вид мажордома привёл его в замешательство и он категорически не знал, как себя с ним вести. Напротив, мажордом был очень приветлив и, подойдя поближе, широко улыбнулся: