Сомнительные ценности

— Где, черт возьми, ты пропадала? — раздраженно-обиженным тоном спросил он, когда в этот же день вечером позвонил Катрионе домой. — Я звонил тебе не меньше ста раз!

— Мне неожиданно пришлось уехать, — ответила Катриона, удивляясь его резкости.

Она провела несколько часов за рулем, потом до семи часов работала в банке, чтобы нагнать упущенное, и теперь чувствовала себя очень уставшей и до сих пор не пришедшей в себя после похмелья.

— С кем? — отрывисто спросил Хэмиш. Он был совершенно не подготовлен к тому, что ее неожиданное отсутствие так сильно на него подействует. Его раздражала невозможность узнать, где она: Катриона не имела отношения к его счетам, поэтому Хэмиш не мог справляться о ней в банке.

Катриона нахмурилась. Он не должен был задавать этот вопрос. «Куда ты ездила?» или «Ты хорошо провела время?», но уж никак не «С кем ты была?» Она не была расположена отвечать.

— Катриона? Ты меня слышишь? — настаивал Хэмиш.

— Да, слышу. Как ты поживаешь? — Она говорила с обычной теплотой, но заметила, что кое-какие критические симптомы исчезли. Куда подевалось дикое сердцебиение, горячая волна, которая заливала ее всякий раз при звуке его голоса? Где то необъяснимое чувство благодарности, которое она испытывала раньше, когда он ей звонил?

— У меня все в порядке. Почему ты не ответила на мой вопрос? — В голосе Хэмиша, всегда такого сверхсамоуверенного, вдруг прозвучала растерянность.

— На какой вопрос?

— Ладно, не имеет значения. — Недоумение уступило место раздражению. — Во всяком случае, ты благополучно добралась до дома.

— Да, но только сегодня вечером… A-а, ты имеешь в виду из Лондона! Да, конечно. Это была чудесная поездка — просто фантастическая. Я так тебе благодарна.

Ее благодарность подействовала на Хэмиша, как бальзам. Его голос тотчас же понизился до интимного полушепота:

— В следующий раз мы поедем в Париж. Опера, обед у «Максима», «Георг Пятый», все, как и было обещано.

— М-м-м. С нетерпением жду этого дня, — пробормотала Катриона.

Что это с ней? Куда подевались восторг, возбуждение, нервная дрожь, которые она испытывала до сих пор при одной только мысли о нем?

Не догадываясь о ее смятении, Хэмиш пылко продолжал:

— Я бы рванул к тебе прямо сейчас, но должен быть на обеде в клубе, в знаменитом Нью-Клаб. Впрочем, он продлится не так уж долго. Я могу прийти сразу же после этого, ведь я ночую в городе…

— Нет. — Это слово вырвалось само, раньше, чем Катриона успела что-либо сообразить. — То есть, я хочу сказать, конечно, это было бы прекрасно, Хэмиш, но сегодня я абсолютно вымотана. К девяти я, наверно, уже буду спать.

— Оставь ключ под ковриком — я разбужу тебя. Догадываешься, как?

— Могу себе представить. Но я не в форме и не понравлюсь тебе.

— Это невозможно, — тоном дамского угодника отозвался Хэмиш. — Я могу вытерпеть самый скучный обед с любым количеством старых нью-клубменов, если буду знать, что на десерт получу мою Катриону.

— Старые нью-клубмены — это звучит довольно странно, — заметила Катриона.

— Да, хоть он и называется «новым», но клуб этот уже очень древний, как и его члены, за одним, впрочем, исключением.

— И это исключение — ты?

— Конечно! Так что ты мне ответишь? Разрешишь ли предоставить им наслаждаться бренди и трубками без меня, в то время как я сразу после обеда вскарабкаюсь на этот ужасный холм к твоему дому? — с юношеским пылом настаивал Хэмиш.

— О-о, Хэмиш, честное слово, я слишком устала. Мы не можем перенести это на завтра? — Катриона надеялась, что он почувствовал в ее тоне искреннее сожаление. В конце концов, она говорит только правду, одну только правду, ничего, кроме правды.

— Конечно. Все нормально, не беспокойся. — Но в его голосе явственно прозвучали обида и разочарование. — К сожалению, на этой неделе это единственная ночь, когда я могу располагать собой.

— Да, я понимаю. — Катриона не знала, что сказать.

Часть ее существа еще хотела его та необузданная, импульсивная часть, которая тогда, в первый раз, бросила ее в его объятия, но другая половина Катрионы, та, что заставляла ее испытывать чувство вины из-за его сына, та, что увидела в ее отношениях с Хэмишем темный бесплодный тупик, уже отшатнулась от него.

— Что ж, значит, придется нам подождать до следующей недели, — наконец добавила она после длительной паузы.

— Катриона! — недоверчиво воскликнул Хэмиш. — Что с тобой? Мне казалось, что между нами нет недоразумений. Нам было так хорошо в Лондоне! У тебя появился еще кто-нибудь? Ты была с ним? Я понял, ты уезжала с другим мужчиной!

Он говорил грубо, сердито, и был совсем не похож на того учтивого, сдержанного, обаятельного Хэмиша, к которому она успела привыкнуть.

— О, Господи, ну конечно же, нет, — ответила Катриона. — Почему ты так резок?

Он издал нервный смешок.

— Извини, дорогая. Просто я расстроился. Признаюсь, мне ненавистна даже мысль о том, что ты можешь быть с кем-нибудь другим — с другим мужчиной. Ты осуждаешь меня?

— Нет. Наверно, нет. — Но она знала, что это не так. В конце концов, сам он продолжает жить с Линдой.