Сомниум

Потом он вспомнил, что находится во сне, и злость покинула его. Что взять с фантазии? Однако не выместить свою злобу пусть даже и на сновидении, он не мог. Бригадир сделал несколько шагов навстречу Артуру и наотмашь ударил ему кулаком по лицу.

Кулак, однако, прошёл сквозь голову Артура, не причинив тому никакого вреда. Бригадир выругался: он ожидал, что рабочий рассыплется в песок, как и остальные, а не будет продолжать стоять рядом и так нагло ухмыляться. Он попытался ударить его ещё раз и ещё, но кулаки ничего не могли поделать с видением.

— А, да пёс с тобой, — махнул рукой бригадир. — Всё равно не настоящий. Сгнил уже, небось, в психушке.

Что-то колыхнулось в Артуре. Что-то слабое, тени отголосков чувств, но и это было больше, чем обычно. Мираж рассеялся, и Артур остался один на один с объёмом данных, которыми и был бригадир. Вся его личность, все воспоминания, желания, знания — капсула позволяла считывать всё это в виде кода, который Артур мог считать. Мог разобраться в нём и поломать его, сделав безвольным идиотом, как некогда случайно сделал с Егором. Но Артуру казалось, что этого будет недостаточно, если он захочет мстить. Да и не для того он нашёл бригадира, чтобы убить его или сделать дураком. Нет, он пришёл исследовать.

Используя навыки и способности, полученные в последние месяцы, Артур разобрал разум бригадира на отдельные, простые составляющие. Ему стало интересно, каким человеком был Иван Староверов.

Оказалось, что у того была дочь, которую он нежно любил. Ей недавно исполнилось двадцать три, и она начала работать медсестрой в больнице. За это она получала неплохой коэффициент часов сна, и кредит у неё никогда не превышал восьмисот часов. Полгода назад она вышла замуж за электрика, который получал чуть больше неё, однако вместе они уже зарабатывали достаточно, чтобы планировать ребёнка. Бригадир гордился дочкой. Он навещал её каждую неделю. Пил с ней чай, выслушивал её больничные истории и чувствовал себя самым счастливым отцом на свете. Эти чувства передались и Артуру. Не чувствовавший ничего месяцами, он был опьянён дурманом ощущений. Это было сродни резкому, но очень приятному опьянению.

Насытившись этим чувством, Артур продолжил изучать своего подопытного. В разговорах с дочкой бригадир никогда подробно не рассказывал о работе, но старался создать образ доброго, заботливого начальника, которого любят все подчинённые. Именно таким дочь его и считала.

Бригадир никогда не рассказывал ей, как он любит бить людей. В его воспоминаниях побои занимали особое место — к ним он мысленно возвращался ежедневно, смакуя в памяти самые интересные моменты. Чувство, с каким кулак встречался с телом жертвы, невозможно было передать словами. Артур тоже его ощущал, и оно ему нравилось, хоть он и понимал всю его ненормальность. Это было что-то среднее между азартом, сексуальным возбуждением и наслаждением от хорошо выполненной работы. Ни одного дня бригадир не проводил без драк.

Воспоминание о вечере, когда он сжимал рёбра Артура в больнице, было одним из любимых. Он был очень зол тогда, но это не помешало ему получить удовольствия от причинения боли другому человеку. Злоба лишь подчёркивала это удовольствие, делала его контрастнее.

Другим «особенным» воспоминанием было убийство. Непреднамеренное, и всё же убийство. Избивая подвернувшегося под руку рабочего, бригадир случайно столкнул его с лестницы. Упав, тот сломал шею и умер на месте. Хотя это произошло больше трёх лет назад, бригадир до сих пор хорошо помнил хруст сломанных позвонков — возможно, потому что регулярно возвращался к этому воспоминанию, смакуя его, прокручивая в голове раз за разом. Особенно любил он делать это во время секса. В тот день, когда он сломал Артуру рёбра в фойе клуба, он как раз предавался воспоминаниям о смерти рабочего, сжимая в волосатых руках тонкую талию шестнадцатилетней девушки. Он видел, что ей больно, и хотел сжать её в руках ещё сильнее, но опасался, что потом придётся платить за нанесённый ущерб, а то и разбираться с полицией, и сдержался. Однако жажда причинить кому-то боль осталась даже после полученного оргазма. И как же кстати ему подвернулся Артур!

Воспоминание за воспоминанием сводились к причинению боли людям. Бригадир бил даже свою жену, хоть дочь этого и не знала. Бил он её до самой смерти, но бил аккуратно — куском мыла, завёрнутым в полотенце. Не хотел, чтобы оставались синяки на теле. Ему нравилось, что можно избить женщину, заставить её умолять прекратить это, а потом заняться с ней сексом. Точнее, изнасиловать. Он бил её до тех пор, пока она не начинала умолять взять её, пока окровавленными губами не произносила:

— Трахни меня, пожалуйста. Умоляю тебя.

Он очень жалел, что не заметил склонности жены к суициду. О том, что та вышла из окна на двенадцатом этаже, они с дочкой поговорили всего один раз, после похорон. Бригадир клялся, что никогда не замечал за ней депрессии или неадекватного поведения, и дочь верила ему. Или делала вид, что верила.