Сон

— Алиса, я хочу, чтобы ты жила… То, что с тобой происходит, рано или поздно погубит тебя… Ты не крещёная. Твои родители тоже были некрещёными. Я — католичка. Это — самый главный костёл в Москве. Возможно, если ты покрестишься, что-то изменится. Ты перестанешь видеть такие сны. И то, что происходит у вас в квартире, прекратится. Я хочу, чтобы ты поговорила сейчас с падре. Только поговорила. А дальше — решай сама.

Мрачные своды. Органная музыка. Гулкие шаги. Всё это ещё больше погружает меня в Мир Тумана. Здесь живут призраки. Как и в нашей квартире. Ничего не изменится. Всё — одно…

Бабушка подходит к падре и что-то говорит ему на французском. Он кивает и обращается ко мне:

— Как тебя зовут?

— Алиса…

— А сколько тебе лет?

— Двенадцать…

— Ты веришь в Бога?

Падре, в длинной чёрной одежде, почему-то напоминает мне Человека в Чёрном, которого я видела у окна. Мне страшно… Что ему нужно от меня? Зачем он приходил?

Я молчу. Если Бог и есть, то он злой. И ему на меня наплевать. Он забрал маму. И папу.

Падре, не дождавшись ответа, что-то спрашивает снова.

Я с трудом отвечаю на его вопросы. Зачем ему рассказывать правду? Разве он поймёт?

Мы договариваемся, что я подумаю с неделю-другую, принимать католичество или нет.

Мне всё равно. Это ничего не изменит. Ровным счётом ничего.

Вечером мне звонит жена папиного двоюродного брата Андрея. Он служит в православном храме.

— Алиса, бабушка сказала, что вы были сегодня в костёле. Андрей может взять тебя с собой на службу в храм. Ты поговоришь с настоятелем. Но если ты не хочешь…

— Хорошо… — отрешённым голосом произношу я и про себя добавляю:

«Возите меня, куда хотите… Это ничего не изменит… Бог отнял у меня родителей… И отнимет всех остальных… Он не спасёт и меня… Потому что ЕГО НЕТ…»

Я открываю окно. Я слышу Музыку. Встаю на подоконник. Я должна была умереть тогда. Зачем они вернули меня обратно?

Музыка звучит всё громче. Я смотрю в Небо. Через пару минут я шагну в него. К маме. Внезапно я чувствую, как открывается дверь в комнату за моей спиной. Оборачиваясь, я поскальзываюсь на заснеженном подоконнике, и моя правая рука стремительно летит вниз по раме. Там висит градусник, которым измеряют температуру на улице. На какое-то мгновение он задерживает моё падение и как будто отталкивает меня назад в комнату, а сам падает вниз. Вместо меня. Бабушка неслышно подходит сзади:

— Шестой этаж — слишком низко, Алиса…

* * *

этот сон — отголоски наследия детства,
которого не было вовсе
и больше не будет, я знаю,
из пыли паутинных углов
чёрно-белого прошлого в фотоальбоме
воскресая, как вздох междометья,
кипятком на уже не зажившую рану на сердце,
будит боль, превращая её
в безголосую стаю,
з кусочков надежды на встречу с тобой —
не смирилась с потерей тебя
за 12 до 3-его тысячелетья.
и по телу проносится дрожь оттого,
что всё — слишком реально,
и теряешься в мире иных измерений,
может, просто остаться под утро
и не возвращаться по нитке серебряной в тело,
как делала прежде?
так, война продолжается между полками мне
посланных кем-то —
невнятной природы — коварных сомнений
и посаженной богом мне в душу одной, жизнестойкой,
последней, наверно,
надеждой.

* * *

октябрь 2013, Москва, Елабуга, Москва

«Станцует пламя по кромке края, стирая память…»

О чём я пишу? Кто-то снова диктует мне строчки стихотворения, которого я не понимаю. Кому я это пишу. Зачем.

Уже полночь. Мне надо собирать вещи в Елабугу. Завтра, в день рождения мамы, я вылетаю к Марине Цветаевой. Везу официальную делегацию поэтов от СП на 11-ый «Цветаевский костёр».

Я была в Елабуге в свой день рождения, ровно полгода назад. Тогда мы договорились с директором мемориального комплекса о приезде нашей делегации в октябре.

Я размещаю только что пришедшее мне стихотворение на стихи. ру, зачем-то распечатываю его и добавляю к произведениям, написанным мною Марине, и выключаю ноутбук.

Мне нужно найти сейчас нечто, что можно подвесить завтра в Елабуге на Дерево Желаний. Я обещала отвести туда группу после размещения в гостинице. Моё желание достаточно примитивно — я хочу, чтобы Воланд появился в моей жизни снова.

Я очень устала. Устала слагать паззл из фрагментов, разгадывая знаки. На протяжении трёх лет я пытаюсь вернуться в «венецианский» сон, чтобы разглядеть лицо Человека в Чёрном. Тщетно. У меня нет доступа. Я не могу этот сон переписать.