Сон Брахмы

Олег Викторович отчего-то мрачно посмотрел на девушку:

– Ага! Жесткие диски имеют привычку гореть, дискеты – быть украденными или сломанными. Знаем мы эти вечные хранения. Я – консерватор, и тем горжусь… Хотите, я вам объясню, что там было нарисовано?

Олег Викторович сходил в соседнюю комнату, принес несколько больших листов бумаги, маркеры. Рисовал он, конечно, крайне схематично, но работа с фотоаппаратом выработала у него цепкую память и отличное чувство композиции.

На листе быстро появились контуры иконы Страшного cуда, о которой Матвею рассказывал отец.

– Ничего не кажется странным? – с торжественным видом спросил Олег Викторович. – Еще раз смотрите: вот Судия, вот ангелы и бесы тащат тех, кто им попался в лапы… или в крылья. А зачем тогда нижний ряд – с земледельцами, пастухами и воинами, которые ведут себя как ни в чем не бывало? Страшный cуд их не касается? Все это крайне двусмысленно. И вот еще, смотрите!

Олег Викторович нарисовал на самом краю листа фигурку парящего человека.

– Вот здесь, у правого края нижнего уровня, того, где изображены земляне, которым нет никакого дела до Страшного cуда, изображен один персонаж. Пал Палыч Иваницкий сказал, что так писали в XVI веке иконописцев: в длинной робе, что-то сжимает в руках. Он один видит, что происходит на более высоких ярусах. И он, похоже, взлетает! Ну не как ракета или птица! Как бы воспаряет. Словно во сне. Но направляется не вверх, ко Христу, а куда-то в сторону, к краю изображения. Пал Палыч говорил мне, что это – просто невозможно, что в те времена все движения должны быть связаны с центральной композицией. Все сворачивалось вокруг нее как вода в воронке. То, что называется «обратной перспективой». А тут, понимаете ли, богомаз, который вообразил себя воздушным шариком и летит куда вздумает.

– Странно, я ведь был в отцовском храме не раз, смутно помню икону Страшного cуда, ну а этого летуна не помню совершенно точно, – задумчиво сказал Матвей.

– Нет ничего удивительного. К такой фреске нужно присматриваться долго, прежде чем понять, что там изображено. К тому же до того, как реставраторы вскрыли эти изображения из-под слоя сажи и копоти, фигуру летающего богомаза не видели не один десяток, если не сотню лет. Да и после того как мы ушли из храма и он опять перешел в хозяйство Алексеевского совхоза, фреску могли испортить. Или замазать. Кто знает? На фотографиях она есть, и все тут.

– Когда мы могли бы увидеть ваши фотографии?

– Подождите! Я еще не все рассказал. Дело в том, что эта фреска была лишь частью настоящего триптиха. Причем не центральной! Левой частью. Справа от нее находилось еще два сюжета. Очень плохо сохранившиеся, но не менее странные.

На одной, располагавшейся в центре, Олег Викторович изобразил нечто вроде горного пейзажа с долиной посередине. Опять же, обратная перспектива. Примерно так иконописцы передавали ландшафт вокруг центрального события – распятия Христа или страстей кого-либо из святых.

– Но никакого сюжета внутри не было! Схематически изображены воды, над которыми виден Зрак Господа и Дух Святой в виде птички. Вы когда-нибудь видели иконы, на которых изображается Творение?

– «И Дух Божий носился над водами?»

– Вот именно! Я, например, не видел. И Пал Палыч не видел. Утверждал, что эта фреска станет революцией в искусствознании. Собирался посвятить ей целую главу в своей диссертации.

– Которую так и не защитил, – проговорил вполголоса Шереметьев.

– Не защитил? – услышал Олег Викторович. – Вскоре началась Перестройка, издание альбома отложили, и я потерял с Иваницким все контакты. – Он некоторое время помолчал, а потом сказал, глядя на Матвея: – Вот как грустно получается: альбом не вышел, диссертация не защищена, негативы утонули, церковь сгорела.

– Согласен, грустно, – кивнул Матвей.

– Тогда идем дальше, – тон Олега Викторовича стал более жестким и сухим. – Справа от Сотворения Мира находилась сцена в Раю. Адам и Ева, стыдливо укрытые какими-то кустами, перед ними древесные кущи, над которыми возвышаются два особенно тщательно выписанных Древа. Однозначно – Древо Познания и Древо Жизни. Отец и Мать человечества смотрят на них и, похоже, движутся в их направлении. Ну, вы понимаете, в те времена и вообще движения передавались условно, а уж закрытые кустами… Но самое интересное, что над ними изображено грозовое облако. От него расходятся лучи – значит, перед нами опять изображение Бога-Отца. А еще из этого облака протягивается рука, властно указывающая на Деревья. То ли запрещает людям идти туда, то ли, наоборот, направляет их.

– Как так направляет? – удивилась Варя. – Должна запрещать.