Сон девятый

— Давай ты, — согласилась Мокошиха. — Здесь ты сильнее.

Дрожал и метался, прижимаясь к чёрной жидкости, огонёк в плошке, чуть заметно колыхалась, будто решая, закипеть или нет, вода в чашке.

Нянька выпрямилась, и достала из-под платка деревянную глубокую плошку и маленький кожаный мешочек. Высыпала из него в плошку уголёк, серебряный кругляш и красновато-ржавый камушек. Достала маленькую бутылку и налила в плошку воды. Покачала, чтобы вода омыла, плотно покрыла собой уголёк, кругляш и камушек. Мокошиха кивнула.

— Вода с угля, вода с серебра, вода с руда-камня, — негромко нараспев заговорила Нянька.

Хозяин?! Ну, нет.

— А пошёл ты… — ответил он, длинно и подробно охарактеризовав адрес, по которому следует отправиться Желтолицему. Желтолицый кивнул и повторил.

— Я твой хозяин, — и улыбнулся, показав белые и острые, как у того прозрачного в Коците, зубы. — Ты в моей власти.

— Нет, — твёрдо ответил он.

— Хозяину не говорят «нет», — улыбнулся Желтолицый. — Но если ты так против, то знай: тебе я выше Огня.

— Нет! — крикнул он, безуспешно пытаясь вскинуть для удара ставшие вдруг неподъёмно-тяжёлые руки.

— Да! — засмеялся Желтолицый, — Я скажу, и ты убьёшь и предашь. Любого. По первому моему слову. Ты…

Желтолицый не договорил. Внезапно налетевшее снежное облако накрыло их, не дав желтолицему закончить фразу. И он выкрикнул прямо в снежную завесу.

— Мать-вода, ты льдом крепка…

— Лёд? — засмеялся, выступая из снежного облака, Желтолицый. — Тебе мало Коцита? Вот лёд! Смотри сюда, раб!

В руке Желтолицего возник большой прозрачный шар с пылающим внутри пронзительно-белым огнём. И он невольно отшатнулся, отступил.

— Ах ты, погань голозадая, — выдохнула сквозь зубы Мокошиха, — чего удумал. Ну, нет, тут наша власть и сила. Ты давай, — строго сказала она Няньке, склонившейся над неподвижно застывшим телом, — отчитывай его, а я туда.

— Сам должен, — возразила Нянька. — Я подмогну, а ты лучше за поганцем следи, куда побежит.

— И то, — помедлив, кивнула Мокошиха, — два дела за раз не делают. Сейчас его вытащим, а этого и потом найдём. Нянька молча кивнула, продолжая шептать заклинания.

Белый холодный огонь в шаре приближался, шар рос, закрывая собой весь мир. Сейчас шар станет совсем большим и поглотит его, он уже не может шевельнуться, и пронзительная мёртвая белизна вокруг. Взметнулась снежная завеса, осыпала его и заколыхалась живым занавесом между ним и шаром.

Он обрадовано перевёл дыхание. Но Желтолицый засмеялся, снег опал, и… это уже не снег, а белый кафельный пол, и стены. Он в белом кафельном коридоре, и рук не поднять, и перед ним хрустальный шар, за которым, как за льдом Коцита, гримасничает жёлтое страшное лицо.

— Ты в моей власти, раб! — торжествующе хохотал желтолицый.

— Нет, — беззвучно шевельнул он одеревеневшими губами.

— Тебе нравится убивать.

— Нет…

— Ты убил ту девчонку на допросе. Молчишь? Ты убил мальчишку-спецовика. Ты убивал в питомнике. Ты убил эту девчонку, шлюшку малолетнюю… Белый шар всё ближе, и нет сил поднять руки и ударить, даже ответить.

Нянька окунула пальцы в плошку и стряхнула с них воду на его потемневшее, налитое кровью лицо. Он шумно выдохнул сквозь зубы. Напрягся, как перед прыжком.

— Нет! — хриплым натужным рыком выдохнул он. — Нет!

Шаг, ещё шаг, сцепить пальцы в замок, поднять руки и коротким замахом, помогая себе всем телом, ударить…

— Вода с угля, вода с серебра, вода с руда-камня…

— Давай, парень, ты гридень…

Шаг, ещё, сцепленные в замок кулаки вскинуты над головой.

— Стой! Стой, раб! Ты не посмеешь!

— Посмею! Вот тебе! — выдохнул он, падая вслед за руками в «мечевом» ударе.

Вскипает, мгновенно успокаивается и снова вскипает в плошке на столе вода, мечется, словно пытаясь оторваться и улететь, огонёк, налитое кровью побагровевшее до черноты лицо, рвущийся из горла хриплый надсадный рык.

— А хоть и перекинется, — сказала спокойно Мокошиха, — пускай. Потом выведем.

Нянька кивнула, безостановочно брызгая в это страшное лицо водой из своей плошки.