Сон Геродота

– Что там спрашивать, и так понятно, это был Леон, – нарушил молчание Марк, – больше некому, здешних мы всех знаем, а этот грек мне с самого начала не понравился, сразу была видна его двуличность. А вы в гости пригласили, ведь он – византийский вельможа, вхож даже при дворе императора. Как же не пригласить? Вот чем он отплатил за наше гостеприимство: сестру обесчестил и сбежал, как последний вор!

Ираклий жестом руки дал знать брату, чтобы тот замолчал, и опять повернулся к Марции.

– Маркус говорит правду?

Будто ожидая этих слов, из глаз девушки опять брызнули слезы, и она с плачем заговорила:

– Он просил моей руки, обещал жениться, мы… мы ведь любили друг друга…

– Любили, да? – Маркус поднял руку, еще немного – и он влепил бы сестре хорошую пощечину.

– Лучше бы ты молчала про это, – взмолился Луций, – сейчас твои чувства никого не интересуют. Отвечай только на вопросы, коротко и ясно. Ты уверена, что ждешь ребенка?

Марция сжалась вся под взглядами братьев и в подтверждение чуть кивнула головой.

– И отец ребенка Леон?

– Я убью его, из-под земли достану, – вспыхнул Маркус.

– Я просил тебя держать себя в руках, – строгим голосом перебил его Ираклий, – Сейчас нам всем не сладко. Что произошло, того уже не исправить. Раз обещал жениться на нашей сестре, значит, должен выполнить свое обещание.

– А потом я должен на него всю жизнь смотреть?

– Я уже просил тебя, Маркус, держать себя в руках. Леона мы обязательно найдем, но никакого кровопролития. В этом деле замешано имя нашей сестры, притом, ребенку нужен отец, ребенок не причем.

– Ну а потом, когда уважаемый зять соизволит прийти к нам в гости, мы с радостью должны его встретить? А как же, ведь сам доместик Леон соизволил стать мужем нашей сестры! – Маркус на секунду замолчал, с ненавистью посмотрев на братьев. – Кто мы, в конце концов, кем стали, что осталось от фамилии Манилиев? Кроме имени, этого закопченного дымом дома, который непонятно когда обвалится, да окружающих нас городских руин? Кто сегодня поверит, что наши предки в былое время были здесь хозяевами, и к их мнению прислушивались даже римские императоры?

– От римских императоров уже ничего не осталось. – Ираклий печальным взглядом окинул все вокруг. Было видно, что огромные размеры старого дома явно не соответствовали нынешнему положению его хозяев: большая часть огромного зала и комнаты на втором этаже уже давно были заброшены и увешены пыльной паутиной. На всем лежала печать заброшенности и нищеты.

– Времена властвуют, а не цари, и, рано или поздно, всему наступает свой конец, Маркус; так было и так будет всегда.

– Сейчас не время болтать, – Луций указал на Марцию, – с ней-то что будем делать?

– Печаль сразу исчезла с лица Ираклия, слова младшего брата вернули его к действительности.

– Завтра же уезжаем, все трое. Где бы ни был Леон, его нужно найти и заставить жениться на нашей сестре.

– А если нет, – Маркус положил руку на свой меч, – тогда не жить ему на этом свете, и кто мне в этом деле попытается стать поперек дороги, того тот час же отправлю к праотцам!

– Дома останутся Марция и наша няня, а теперь пора спать. Утром надо рано в дорогу.

На рассвете братья вышли из дому, попрощались с сестрой и начали спускаться по опустевшим улицам разрушающегося города, по обеим сторонам которых тоскливо возвышались полуобвалившиеся от ветров и времени голые стены. Когда-то уложенные булыжником улицы были покрыты зеленой травой и дикими растениями. От старого города остался теперь только оголившийся скелет. Зияющие пустотой окна, стоящие без крыш дома своим безлюдьем и тишиной больше походили на кладбища, чем на жилище людей, и только возле реки, в нижнем квартале, еще билась жизнь. Здесь последние жители города поселившиеся на одной из улиц, упорно сопротивлялись наступлению окружающей их дикой природы. Но впечатление было не обманчивое: город считал свои последние дни. Очень скоро воцарившиеся здесь нищета, безысходность и, что самое главное, полное отсутствие перспективы завтрашнего дня, заставит последних жителей оставить город, чье существование уже потеряло всякий смысл.