Сон о золотых рыбках

Ему иногда приходилось слышать и даже читать, что все женщины одинаковы, что одинаково устроены, что необязательно выпивать всё море, чтобы познать его вкус; даже если выпить воду с правого борта лодки, а потом попробовать с левого, как говорила небезызвестная Феврония, – никакой разницы не будет. Он теперь знает, как несхожи, как прекрасны в своей неповторимости два милых человека. «А другие? Они тоже чудесны в своей непохожести? Как это узнать. Нужно ли это знание ему? Дон-Жуан был, оказывается, исследователем. Всю жизнь невольно изучал женщин, а, скорее всего, изучали они его».

Люба перевелась в школу рабочей молодёжи, работала в большой библиотеке. Он приходил за книгами, но видел её редко, так как никому не выдавала книг, а что-то делала в комнате, на двери которой висела табличка – «Комплектация». До самого закрытия сидел над журналами «Техника молодёжи», копируя схемы радиоприёмников, чтобы на несколько секунд увидеть, как она выходит из своей двери и спешит по коридору. Он провожал её до дома, следуя, как тень. Иногда встречал брат. Однажды вместо брата появился коренастый паренёк в чёрных брюках клеш. Люба несколько раз оглянулась, даже вырвала у парня свою руку, когда захотел прижать её к себе. Он больше не провожал Любу с работы. Но в воскресение старался найти время, чтобы пройти мимо подъезда в десять часов. В это время они встречались глазами. Люба старательно трясла с сестрой дорожки, а он медленно шёл мимо, не останавливаясь, говорил: «Здравствуй, Люба». Шёл дальше по двору, мимо пятиэтажек, спортивной площадки, в магазин.

Сначала уехала куда-то. Встречи по воскресениям прекратились. Половики трясла её мама с младшей дочерью Евгенией. Уехали и родители. Нина Семёнова – подруга и соседка – вроде как не для него, но сказала девочкам на перемене, что Люба скоро выйдет замуж. Это было весной, наступали выпускные экзамены.

Андрей не обиделся на весь белый свет. Он желал -счастья Любе. …Школьник. Что мог предложить? Ничего. Тупик. Отношения глубокие не могли развиваться, но они могли бы вместе учиться в институте, вместе убегать в кино, брать недорогие билеты в театр. Могли бы снимать и комнату. …Пробежало шесть лет. Обломки чувств сложить в целое невозможно по разным причинам. Он не станет их склеивать. У него обязанности, есть Оля. Скоро будет ребёнок. Всё прошло, исчезла и стёрлась острота чувств, но не забылись полностью, какие-то росточки прежнего, какие-то угольки ещё тлеют. На них нельзя лить воду, но не стоит и раздувать. Так он решил. Но как решила Люба?

– …Позвони мне. Я номер запишу. Сейчас подменяю почтальонку. Временно. …Позвонишь? Если тебе захочется встретиться. Я – приеду. Я тебе номер запишу. Только утром звони, в девять.

За стеной послышались голоса. Что-то бубнил мужчина, ему отвечали две девушки. Показалось, узнал голосок Оленьки. Только она может так заливисто смеяться.

Постучали. В раскрытой двери девушка в белом переднике, уродливым горбом выпирающем на груди. Она осмотрела стоящих у стола, задержала взгляд на Андрее. Спросила с улыбкой:

– Угостите крошечкой соли. – Помолчав, продолжила: – Первый день работаю. Соли нет…

Люба нашла соль в ящике тумбочки, подала девушке. Она опять огладила Андрея подкрашенными глазами и прикрыла дверь. …Ошибся, зачем бы она пришла в гостиницу, ведь написала, что учится работать на кассовом аппарате в комке с какой-то вертучей Юлькой.

Д.

Старинные дома, наводившие на Андрея в первый год учёбы тоску, сегодня выглядели привлекательными. Ему часто представлялись идущие навстречу люди в древних картузах, жилетках. Они тут жили, радовались и надеялись на фарт. Многие поколения горожан спешили по этим улицам по своим делам, решать житейские проблемы и проблемки. Они смотрели на эти окна, крыши, на эту резьбу. Здесь жил прадед. Нашёл нишу, своё дело. Жил в труде, удовлетворяя спрос населения города, одевая его в добротные полушубки.

Андрей не узнает, чьи руки выкладывали стены, кто смотрел из этих окон на проходящие колонны демонстрантов. Никто не страдает оттого, что забыты фамилии мастеров. Живут себе люди. Спешат, суетятся. Радуются и грустят. Он сегодня нашел работу, встретил свою милую девочку из детства. Изменил прекрасной Оленьке. Деньги сейчас вернёт Любе. Могла их сунуть ему в карман, когда уходил в душевую?

Люба сходила с крыльца. Увидев Андрея, резко остановилась. В сиреневом плаще, в коричневых полусапожках. Только теперь вспомнил её лицо, фигуру. Она не очень-то изменилась. Странно, почему на базаре не узнал?

– …Пойдём, ты можешь не успеть в магазины. А деньги забери. …Правда. Сегодня устроился на работу. Три зимы кочегарил, но моя жена запретила работать и сторожем комка. Снимаем комнату. Небольшая, но жить можно. Бери. Что ты плачешь? Прошло наше детство. Оно невероятно было счастливым.

– Ты опять так говоришь. Теперь поняла, что хорошо оно кончилось, наше детство. …И поплакать нельзя? Зачем ты женился? Глупо спрашивать. Зачем я замуж вышла? Значит, ты заботился обо мне?