Сон разума

Когда они наконец добрались до кабинета, Александр Петрович увидел лежащего на полу Горна, вокруг которого хлопотали медики. Они успели уже подключить и настроить электронную аппаратуру реанимации, но, судя по лицам и репликам, вернуть профессора к жизни не удавалось.

После десяти минут бесплодных усилий врач констатировал смерть от инфаркта.

Диктофон продолжал работать. Адвокат остановил его, вынул кассету и сунул в карман; в общей суете никто не обратил на это внимания.

Горна подняли с пола и поместили на диван, причем оказалось, его рука мертвой хваткой сжимает рукоять геологического молотка. По щеке от правого глаза стекала струйка крови.

— Посмотрите, пожалуйста, что у него с глазами, — попросил адвокат.

Врач глянул на него удивленно, но поочередно поднял пальцами веки покойного. Левый глаз был в полном порядке, а правый как-то странно провалился. Врач наклонился, чтобы разглядеть получше, что там такое, и с изумлением обнаружил, что глазное яблоко рассечено ножевидным осколком прозрачного красного материала.

— Стекло? — спросил врач, обращаясь почему-то к Александру Петровичу.

Адвокат с ужасом оглядел кабинет. Рубина на столе не было, зато на полу валялись во множестве мелкие осколки красного камня. Молоток в руке мертвеца не оставлял сомнений: этот сумасшедший одним ударом молотка разбил все расчеты Александра Петровича.

— Нет, не стекло, — простонал он и схватился за сердце.

— Случай сложный, — нахмурился врач, — я обязан вызвать милицию. — Он подошел к письменному столу и поднял телефонную трубку.

— А потом займитесь, пожалуйста, мной, — кротко сказал Александр Петрович, — ведь вас для меня вызывали.

Закончив разговор, врач подошел к адвокату.

— Веселенький у вас институт, — пробурчал он, приставляя стетоскоп к груди Александра Петровича. — Ничего страшного, но не надо так волноваться. Посидите спокойно, все пройдет. — И адвокат получил еще одну таблетку валидола.

К приезду милицейской бригады он оправился от потрясения настолько, что уже в совершенстве управлял интонациями голоса:

— Будьте осторожны. Перед смертью профессор Горн разбил молотком рубин огромной ценности. Потребуется идентификация этих осколков. — И единым, картинным и плавным жестом Александр Петрович указал на разметанные по полу красные брызги камня и геологический молоток в руке покойника.

Майор милиции ошарашенно смотрел на осколки:

— Так это тот самый рубин, что ли? — Он был наслышан о сенсационном процессе.

На следующее утро адвокату пришлось выпить внушительную порцию кофе, чтобы подавить в организме остатки выпитого на ночь снотворного. За кофе он пришел к выводу, что утраченное вознаграждение за находку рубина было журавлем в небе, юридически сложным казусом, представлявшим ему лишь шанс, весьма непростой для реализации. Зато воробей в руке присутствовал вполне реально.

Для начала он позвонил Диане, договорился о встрече и намекнул, что для нее есть прекрасные новости, но, конечно же, в этом мире ничего не дается даром.

Затем адвокат написал ходатайство в суд. Не рядовое кассационное заявление, а ходатайство о возобновлении дела по вновь открывшимся обстоятельствам. Он с удовольствием представлял заранее взрыв общего любопытства в судейских кругах и переполох в прокуратуре.

Ощутив состояние психологического комфорта, Александр Петрович решил, что теперь без вреда для своей нервной системы может прослушать вчерашнюю кассету. Вставив ее в магнитофон, он инстинктивно сел от него подальше.

Сначала шло хамское «я же сказал, погасите свет», потом сухое «эта запись сделана…» и всякое академическое занудство насчет молекулярной решетки кристалла и высоких внутренних напряжений в нем, но дальше начинались конкретные наблюдения профессора:

— Пока ничего не вижу, но точно чувствую местоположение кристалла, могу уверенно, не нащупывая, коснуться его. Проверяю… действительно так. Я его воспринимаю как некий энергетический сгусток. Если закрыть глаза или заслониться рукой, он остается в поле восприятия. Поток энергии усиливается, возникает ощущение тепла, оно обволакивает, притягивает, невольно расслабляет. Теперь понятны показания сержанта, что камень якобы «подзывал» к себе в темноте.

Наступила пауза, заполненная невнятными шумами, шуршанием и тихим постукиванием, затем профессор пробормотал:

— Да, определенно имеется обратная связь, раньше это не наблюдалось, — и снова пауза.

— Возникло слабое розовое свечение, оно пульсирует с периодом в несколько секунд… полагаю, один из ритмов моего организма… от этого свечения рука и бумага экранируют… впрочем, не полностью, контуры ощущаются по-прежнему.

Некоторое время профессор молчал, и было слышно его учащенное энергичное дыхание.

— Происходит нечто странное… адекватно описать не могу, — голос Горна звучал неуверенно, даже смущенно, — разрушение, нет, скорее изменение метрики пространства… выворачивание пространства наизнанку… теперь я внутри кристалла… одновременно внутри и снаружи…

Возбуждение профессора нарастало, он ускорил речь и говорил все громче, почти кричал: