Сон разума

Александр Петрович поехал к умельцу, который уже, несомненно, выполнил заказ, а Карина вызвалась сделать тем временем распечатку диктофонных кассет, благо в композиторском доме имелась пишущая машинка.

Она справилась со своей работой довольно скоро — весь список этих сорока шести камикадзе, вместе с их кодами, уложился в четыре страницы. Но, вынув из машинки последний лист, она не испытала удовольствия оттого, что быстро и хорошо сделала уроки, и взялась за приготовление ужина с тревогой и тяжестью на душе.

Адвокат, возвращаясь домой, прикидывал, как и когда лучше всего затеять столь важный для дальнейшего разговор, но он начался сам собой, едва Александр Петрович переступил порог.

— Ого! — изумилась Карина при виде возникшего около плейера внушительного штабеля видеокассет. Она знала, что Фавиловичу заказаны дополнительные копии фильма, но не ожидала такого тиража. — Я вижу, у тебя уже готов план сражения?

— Это, собственно, не мой план, я просто развил твою мысль. Помнишь, еще в Крыму, ты сказала: появятся люди, которые тоже захотят иметь это кино. И тогда я подумал…

— И молчал столько времени?!

— Идея тогда была слишком смутной… Я подумал, что кино не алмаз и поддается копированию. Если выпустить фильм в прокат, кому будет интересно гоняться за нами?

— Звучит разумно… а конкретно? — Она покосилась в сторону видеокассет.

— Мы выставим их на комиссию в нескольких коммерческих магазинах как учебный фильм по гипнозу… или лечебный, неважно… И в газетах дадим объявление, где-нибудь между рекламой девушек и щенков, адреса магазинов, с основательным намеком на содержание фильма.

— Неплохо придумано… а как быть с текстовым материалом, с кодами?

— Приложим их к видеокассетам.

— Но ведь у нас сорок шесть фамилий, а в фильме персонажей — двенадцать.

— Все время об этом думаю. Во-первых, все равно приложим к кассетам полный список, пусть покупают комплектом. Во-вторых, разошлем список в газеты типа «Скандалы», часть из них успеет напечатать, прежде чем до них доберутся. В любом случае списки начнут расползаться, и брать за горло именно нас с тобой уже не будет смысла.

— Постой, — возмутилась она, — ты хочешь попросту выпустить джинна из бутылки, и притом в людном месте! Кому-то эти коды достанутся с опозданием, а кому-то и совсем не достанутся. Значит, мы вложим в руки всем желающим оружие для безнаказанного убийства!

Ну вот, началось, подумал он с грустью.

— Ты сильно преувеличиваешь, дорогая. Прошло уже несколько лет, и вряд ли все коды до сих пор работают. Вся уголовщина вокруг этой истории в основном связана с ее одиозностью, с тем, что люди, часть из которых занимает наверняка высокое положение, замешаны в большом скандале. Уж не думаешь ли ты, что все они немедленно начнут играть в этакую партийную русскую рулетку, звонить друг другу и смотреть, кто раньше выпрыгнет из окна?

— В общем, вываливающиеся старухи, — Карина не смогла удержаться от смеха, — ты просто отвлекаешь меня, это нечестно.

— Да у них, у большинства, теперь квартиры с кондиционерами, где и окна-то не открываются, и пистолеты не у всех есть, — продолжал атаку Александр Петрович, — а кого понадобится убрать, все равно уберут. Ты же знаешь их привычки: когда научный метод отказывает, они устраивают самоубийство вручную. И многих из них, я уверен, уже нет в живых.

— Все, что ты говоришь, логично, и мне трудно тебе возражать. Я понимаю, что в результате такой публикации может покончить с собой пара человек, да и то, как ты выразился, вручную. Но с нашей стороны в любом случае это будет гадкий поступок, а гадкий поступок остается таковым независимо от мотивов и результатов. Мы покроем свои имена позором.

Последняя фраза, несмотря на очевидную театральность, задела адвоката, в ней заключалась немалая доля истины. О юридической ответственности в данном случае не могло быть и речи, но он знал: многие так называемые добропорядочные люди, мнение которых, увы, Александр Петрович ценил, подвергнут его моральному осуждению.

Он опустился в кресло и тихо сказал:

— Ты, конечно, права. Так поступать нельзя. Но я не мог придумать ничего другого.

Его речь вдруг потеряла упругость, скрытую энергию сжатой пружины, которая в залах заседаний часто завораживала не только публику, но и судей. Карине стало совестно: она даже не подумала о том, как нелегко ему дались последние несколько дней, а он еще ухитряется отпускать веселые шутки. Она привыкла к его неуязвимости, ей и в голову не приходило, что у него тоже бывают полосы нервной усталости и он, как все люди, нуждается иногда в поддержке.

— Я, наверное, зря хорохорюсь, я ведь вообще ничего не придумала, — мягко заговорила она, — давай поразмыслим до завтра, сегодня уже все равно не успеем ничего предпринять.

Он тем временем успел оправиться от своей минутной слабости:

— В наши руки попала дьявольская информация. Она уже начала убивать и будет продолжать убивать, как бы мы ни поступили. Вопрос только в том, сколько и каких людей она уничтожит.