Сон, ставший жизнью

Один человек, перед тем как умереть во сне и наяву, бормотал что-то о каком-то коридоре, куда его ведут двое неизвестных. Там было темно и страшно. Коридор бесконечно петлял, извиваясь, точно змея. Казалось, ему нет ни конца, ни края. А двое никак не хотели его выпускать из своих цепких лап. Он говорил, что пойдёт сам, но они не слушали его… Человек умер, выкрикнув лишь: «Ну всё, пришли…» Куда? Зачем? Кем были эти непонятные люди? Что за коридор видел во сне человек? Ещё одна загадка».

Моё тело слегка передёрнуло от неприязни и какого-то ужасающего чувства. Я оторвался от чтения и посмотрел на замолчавшего Домового.

– Мы тут со Стёпкой о жизни поболтали, – точно оправдываясь, разлепил губы старик.

Мой друг судорожно кивнул, и на душе у меня сразу же стало неспокойно: о чём они могли говорить, если на Степане лица нет? Он таким испуганным был только при виде мёртвой бабы Юли…

– Дочитал, что ли? – подозрительно сощурился Домовой.

– До чего? – непонимающе ответил я.

– Вторую главу, – ласково объяснил он. – Нет? Ну так читай! – его палец опустился на ту самую строку, где я совсем недавно остановился.

Мысли снова запрыгали в моей голове, наперебой задавая вопросы о Домовом, предлагая различные версии, кто он такой и что непременно стоит опасаться его новых испытаний. А лучше вообще не дочитывать эту проклятую вторую главу…

– Да не волнуйся ты так, читай-читай, – мягко прошелестел он.

Я встретился глазами со Степаном. Мой друг выглядел затравленным, как будто Домовой не о жизни с ним говорил, а всякие страсти рассказывал. Страсти про то, что с нами произойдет в ближайшем будущем…

– Не отвлекайся, – тон домового стал строже и холоднее. – Понимаешь, – он перегнулся через стол ко мне, – мне очень важно, чтобы ты прочитал эту книгу. Слышишь?

Я слышал, но также видел перед собой испуганное лицо друга.

– Очень важно, – зачем-то еле слышно повторил старик. – Тебе потом пригодится… Ты сам поймёшь, когда…

Что ж, хорошо. Я посильнее сцепил зубы – так, чтобы на лице выступили желваки моего неудовольствия. Домовой не мог этого не заметить, а тем более не понять, что я хотел выразить этим. Увидел. Улыбнулся… Но не так, как прежде. По-отечески, что ли. Мол, злись, не злись, а читать всё равно придется. Для твоего же блага. Жаль, что по голове только не погладил при этом… Для правдоподобности… Как родители провинившихся детей ласково журят.

«Странный коридор, армии непонятных существ… В этом нет никакой логики. Но это только на первый взгляд. Возможно, между этими событиями и впрямь нет видимых связей, нитей, за которые можно было бы ухватиться и распутать этот клубок непонятного и скрытого от обычного глаза. Зато везде присутствует одна неотъемлемая деталь: страх. Липкий и пробирающий насквозь. Заставляющий стынуть в жилах кровь и останавливаться сердце. И ещё одна ниточка: обязательное наличие неких потусторонних или внешних сил, которые непременно как-то воздействуют или же просто вступают в некий контакт – неважно, словесный или же какой-либо другой, – с человеком, видящим сон. Они делают всё настолько чётко и обдуманно, что диву даёшься. У них нет ни одного лишнего движения. Остальное мы домысливаем сами, придаём их движениями такое разящее свойство, что с легкостью загоняем себя в капкан возможной смерти во сне.