Сон в красном тереме. Т. 3. Гл. LXXXI — СХХ.

— Ждут, когда наступит счастливый час, — отвечала Сижэнь.

Потом он услышал, как Фэнцзе сказала госпоже Ван:

— У нас траур, и приглашать музыкантов нельзя. Но совершить церемонию поклонения Небу и Земле без музыки — значит нарушить обычай. Поэтому я созвала женщин, которые живут у нас в доме и когда-то учились музыке и актерскому искусству, — пусть сыграют. Это оживит праздник.

— Да, да, конечно, — кивнула госпожа Ван.

Вскоре в ворота под нежные звуки музыки внесли большой паланкин. Впереди шли люди, держа в руках двенадцать пар фонарей. Все выглядело необычайно торжественно и красиво.

Распорядитель брачной церемонии попросил невесту выйти из паланкина. Лица ее Баоюй не видел, оно было скрыто покрывалом, и сваха, одетая во все красное, поддерживала ее под руку.

С другой стороны ее держала под руку… Сюэянь!..

«Почему не Цзыцзюань? — мелькнуло в голове Баоюя, но он тут же подумал: — Да ведь Сюэянь сестрица привезла из дома, и потому она должна быть на свадьбе».

В общем, появление Сюэянь обрадовало его не меньше, чем если бы он увидел саму Дайюй.

Началась брачная церемония. Новобрачные поклонились Небу и Земле, затем отвесили четыре поклона матушке Цзя, потом Цзя Чжэну и госпоже Ван. После церемонии новобрачных проводили в отведенные для них покои. О том, как молодых усадили под полог, осыпали зерном, и об остальных обрядах, которые свято чтили в семье Цзя из поколения в поколение, мы рассказывать подробно не будем.

Свадьба была устроена по желанию матушки Цзя, и Цзя Чжэн ни во что не вмешивался — он верил, что женитьба поможет Баоюю выздороветь, и сегодня убедился в том, что надежды его оправдались. Баоюй выглядел совершенно нормальным.

Но вот настал момент, когда жених должен был снять покрывало с невесты. Фэнцзе приняла все меры предосторожности, даже пригласила матушку Цзя и госпожу Ван, чтобы лично наблюдали за церемонией.

Баоюй подошел к невесте, спросил:

— Сестрица, ты выздоровела? Как давно мы с тобой не виделись! Зачем тебя так закутали? — И он протянул руку, собираясь поднять покрывало. От волнения у матушки Цзя выступил холодный пот.

«Нельзя поступать опрометчиво, — подумал тут Баоюй, — сестрица Дайюй может рассердиться…»

Постояв в нерешительности, он все же собрался с духом и приподнял покрывало. Сваха взяла покрывало и удалилась, а на месте Сюэянь появилась Инъэр.

Баоюй был ошеломлен — перед ним сидела Баочай. Он протер глаза, поднял фонарь, пригляделся. Сомнений нет — это Баочай!

В роскошном одеянии, стройная и изящная, с пышной прической, она сидела потупив глаза и затаив дыхание. Она была хороша, как лотос, поникший под тяжестью росы, прелестна, словно цветок абрикоса в легкой дымке.

Больше всего поразило Баоюя то, что на месте Сюэянь рядом с невестой стояла Инъэр. Все происходящее казалось юноше кошмарным сном. К нему подбежали служанки, усадили, взяли из рук у него фонарь. Баоюй тупо смотрел в одну точку, не произнося ни слова. Матушка Цзя опасалась, как бы юноше не стало хуже, и окликнула его, стараясь отвлечь от мрачных мыслей.

Фэнцзе и госпожа Ю поспешили увести Баоюя во внутренние покои. Баочай, тоже подавленная, все время молчала.

Баоюй, словно очнувшись, тихонько подозвал Сижэнь и спросил:

— Где я? Не сон ли все это?

— У тебя нынче счастливый день, — отвечала девушка. — Какой же это сон? Не болтай глупостей! Отец услышит!

— А что за красавица сидит там в комнате? — с опаской осведомился Баоюй, указывая пальцем на дверь.

Сижэнь зажала рот рукой, чтобы не рассмеяться, и после длительной паузы ответила:

— Это — твоя жена, теперь ее надо называть второй госпожой.

Служанки отвернулись, стараясь скрыть улыбки.

— Ну и дура же ты! — вспылил Баоюй. — Ты мне скажи, кто она, эта «вторая госпожа»?

— Барышня Баочай.

— А барышня Дайюй?

— Отец решил женить тебя на барышне Баочай, — проговорила Сижэнь, — а ты болтаешь о барышне Дайюй.

— Но ведь здесь только что была барышня Дайюй, а с нею — Сюэянь, я видел ее собственными глазами, — не унимался Баоюй. — А ты говоришь, барышни Дайюй здесь нет… Вы что, шутить со мной вздумали?!

— Хватит болтать! Услышит барышня Баочай, обидится, — шепнула на ухо юноше Сижэнь. — И бабушка на тебя будет сердиться!

В голове Баоюя снова все перепуталось, события нынешней ночи повергли его в смятение, и он стал громко требовать, чтобы тотчас же привели Линь Дайюй. Никакие уговоры не помогали. Баоюй ничего не соображал, тем более что говорили все тихо, опасаясь, как бы не услышала Баочай.

Поняв, что у Баоюя новый приступ болезни, матушка Цзя приказала воскурить благовония для успокоения его души, а самого его отвести спать.

В доме наступила мертвая тишина.

Через некоторое время Баоюй забылся тяжелым сном, а матушка Цзя, немного успокоившись, решила посмотреть, что будет утром. Она лишь попросила Фэнцзе убедить Баочай лечь отдохнуть.

Баочай, напустив на себя равнодушный вид, как была, в платье, легла на постель.