Сон в красном тереме. Т. 3. Гл. LXXXI – СХХ.

Маньчжурские власти, к примеру, укрепляли государственность, развивали торговлю, ремесла, сельское хозяйство; поощряли гуманитарные науки, философию, совершенствовали систему государственных экзаменов, книгопечатание; способствовали возникновению торговых и культурных связей Китая с Японией, Юго-Восточной Азией, со странами Запада. Через миссионеров, живших при маньчжурском дворе, страна узнавала о религии, науке и искусстве других народов. Запад, в свою очередь, получал сведения о загадочном Китае. Не случайно о китайской философии, просвещении, нравственности писали в это время или несколько позже Вольтер, Монтескье, Гольдсмит, Гете. Мода на «китайщину» захватила многие европейские страны, в том числе Россию. Сравнительно регулярные контакты Китая с Россией установились с открытием в Пекине в 1711 году русской духовной миссии. В 1725 году при китайской Государственной канцелярии была открыта Школа русского языка. Некоторые позитивные стороны развития страны в пору маньчжурского правления не могли не сказаться на общем состоянии материальной и духовной жизни.

Но происходило и другое. Маньчжуры пришли в Китай как захватчики, чужеземцы. Поэтому с самого начала они встретили сопротивление со стороны коренного населения, особенно на юге страны. Чтобы удержаться, сломить открытые и скрытые формы неповиновения, правители ходили против бунтовщиков карательными походами, вводили строгие законопорядки, унизительные правила. Для мужчин обязательным стало носить косу и одежду маньчжурского покроя. Изничтожение «вредных книг», истребление людей, причастных к их изготовлению и распространению («письменные судилища», китайский вариант западной духовной инквизиции) стали изощренной формой жестокой расправы с инакомыслием; неоднократными указами запрещались «книги разбойные», сочинения, содержащие «крамолу», «развратные словеса». Поощрялись лишь благонадежные области знаний – ортодоксальное неоконфуцианство, толкования древних текстов. В литературе приобрели громадную роль произведения, отличавшиеся формальными изысками, изощренностью слога; в то же время роман, городская повесть почитались слишком простонародными носителями «низких» и даже «крамольных» идей. Да и «открытость» страны для чужеродных веяний оказалась весьма краткой: маньчжурские власти постепенно свернули внешние связи, и Китай надолго оказался закрытым для внешнего мира. Такой разлад между социальной и духовной жизнью в стране, конечно же, сказался на умонастроениях и поведении людей. Разумеется, атмосфера в обществе отразилась и на художественном творчестве. Эзопова манера письма – одна из характерных черт литературы того времени. Примером может служить творчество Цао Сюэциня и других литераторов.

Писатель принадлежал к известному роду. Некоторые утверждают, что отдаленным его предком был Цао Цао (155– 220) – знаменитый полководец эпохи Трех Царств, ловкий и умный царедворец, затем правитель царства Вэй и в то же время одаренный поэт. В XVI веке представители китайского рода Цао коренятся в Цзинь, державе маньчжуров, возможно, имеют с ними родственные связи, чем можно объяснить и тот факт, что семья Цао была приписана к одному из Восьмизнаменных войск – Белознаменному. И вот почему писателя иногда называют маньчжуром. В XVII веке его прадед Цао Си и дед Цао Инь после утверждения в Китае династии Цин (1644) служили маньчжурским властям, были близки ко двору. Прабабка была кормилицей-мамкой самого Канси, а дед – соучеником молодого императора. Две тетки писателя, дочери Цао Иня, были замужем за членами императорского дома, а сам Цао Инь не однажды оказывал Канси гостеприимство в своем нанкинском поместье во время инспекционных поездок императора на юг. Сохранилось послание Канси, в котором тот предостерегает Цао Иня от возможных для него неприятностей в связи с ожидаемым воцарением Юнчжэна, четвертого сына Канси. Упреждение, оказалось, имело под собой почву. Став императором, Юнчжэн расправился и с братьями-соперниками, и с фаворитами своего отца. Имущество семьи Цао за «упущения по службе» (государево ткацкое дело) было конфисковано в 1727 году при отце (или названом отце) писателя Цао Тяо. Стремительный закат большой семьи, описанный по следам этих драматических событий, нашел в романе правдивое отображение.

Цао не были истреблены (что в ту пору было делом обычным), но их положение в обществе оказалось поколебленным. Семья переехала в Пекин. С воцарением Цяньлуна (1736), вернувшего монаршую милость опальным подданным, Цао Тяо получил было должность – и вновь в 1739 году конфискация состояния как следствие очередной дворцовой интриги. От этого удара семья уже не оправилась. Будущему создателю «Сна в красном тереме» было в ту пору около двадцати пяти лет.