«Сон в летнюю ночь»

Сзади раздались негромкие голоса, взявшиеся было обсуждать удивительное происшествие. Отелло резво обернулся и скорчил страшную рожу, отчего зеваки, начавшие понемногу стягиваться со всех сторон, мигом снова разбежались.

― Презираю свидетелей, ― важно разъяснил Отелло. ― С ними нужен глаз да глаз!.. А может, во дворец ко мне пойдем? Там тоже…

― Ну нет, не согласен, ― возразил Ривалдуй. ― Вы, я полагаю, сразу гробить жену свою побежите, а потом уж какой разговор? А у меня к вам много вопросов… Так что давайте лучше ― в какой—нибудь кабачок, тихо—мирно посидим, выпьем, поболтаем, а там, глядишь…

Он залихватски подмигнул.

― Она мне изменила, ― пожаловался мавр. ― Надоел, говорит, ты мне, чумазый…

― Так вот прямо и сказала? Прямо в лоб? ― всплеснул руками Ривалдуй. ― Да неужели? Возмутительно! Нет слов! О, женщины, где ваша деликатность?!. Я бы тоже рассердился. Скажи она мне только: ты, разэтакий—сякой…

― А что, вас тоже называли? ― встрепенулся мавр.

― Конечно, нет! Смешно. Они же понимают, что я и грубое обращение… Несопоставимо!

― И откуда вы такой? ― удивился мавр.

― Я с Лигера—Столбового, из Мовыски.

― А, слыхал, слыхал, ― соврал Отелло. ― Место бойкое. Базар хорош…

― Да, поговаривают… ― сдержанно кивнул, весьма собой довольный, Ривалдуй. ― Приезжих тянет… Ну, а вообще—то я ― студент, ― с готовностью похвастал он. ― Театроведом буду. Тьма веков, и все такое!.. Путешествую, на мир гляжу. Вот: вас решил проведать… э—м–м… узнать, как что… Чудно у вас тут! Я ведь ненадолго…

― Ах, ненадолго, ― с облегченьем повторил Отелло и потер избитую печень. ― Это интересно… Ну, пойдем тогда, выпьем. Здесь недалеко.

По случаю визита генерала трактир был пуст. Они уселись за мигом прибранный стол, трактирщик угодливо наполнил кружки, Ривалдуй с мавром чокнулись и выпили за справедливость. Не дожидаясь приказания, трактирщик вновь доверху наполнил кружки. Гости, чокнувшись, их также мигом опростали.

― Ну? ― уставился на мавра Ривалдуй.

― Ты понимаешь, ― горестно вздохнув, приступил к повествованию Отелло, ― я же так ее любил! Души, можно сказать, не чаял… Мы с нею еще в Венеции познакомились. Веселый город, врать не стану… Девушка вроде приличная, из хорошей семьи… Короче, все как надо. А потом меня сюда правителем назначили. Я человек военный ― куда прикажут… И тут ― на тебе! С моим лейтенантом спуталась… На что это похоже?! Я—то, главное, заботился о нем, как о сыне родном, выдвигал туда—сюда… У меня ведь нет потомства, ― мавр смахнул вдруг набежавшую слезу. ― А он…

― Свинью подложил! ― радостно докончил Ривалдуй и зыркнул в мавра несколько посоловевшим глазом. ― Да уничтожать таких! ― твердо добавил он и стукнул по столу. ― Беспощадно. Собрать улики, опросить свидетелей, составить акт и ― в суд! В момент! Улики—то какие?

― Платочек потеряла, ― проворковал Отелло. ― Мой!

― И всех делов—то? ― удивился Ривалдуй.

― Так ведь платочек же! ― заволновался мавр. ― Батистовый. С узорами. Ручной работы. У турка вынул. Кровь за него чуть не пролил. Вещь—то какая!

― Все равно, ― убежденно и пьяно сказал Ривалдуй. ― Одного платочка мало. Я—то думал…

Они снова чокнулись и выпили.

― Ты пойми, ― склонился к Ривалдую Отелло, потея и хмелея на глазах. ― У меня без спросу платок взяла и отдала Кассио. А жалко, понимаешь?! Сегодня ― платочек, завтра ― сервант… Я давеча у Эмилии ночь провел, у жены моего поручика Яго. Она мне платок и отдала. Сказала, что у Кассио из кармана вытянула. Откуда у него моя вещь? Я ― не давал. Могла дать только Дездемона. А зачем?

― Может, высморкаться было не во что, вот у нее и попросил, ― предположил Ривалдуй.

― Сказал! ― гоготнул мавр. ― Этот попросит! Да он в два пальца завсегда!.. На что ему платок? А еще мне Эмилия по секрету рассказала, что Дездемона все о Кассио вспоминает, да нежно так…

Ривалдуй упокоенно откинулся на спинку стула и хлопнул мавра по плечу.

― Так ведь не любит же она тебя! ― с восторгом возвестил он. ― Неужто сам не понимаешь?! Брось ты ее! Других, что ли, нет? Эмилия, например. Ночуешь у нее и ночуй! А Дездемонка ― тьфу!..

― Не все так просто, ― озабоченно пробормотал Отелло. ― Если б так, то и душить ― зачем?

Тут в дверях кто—то рыкнул, и на пороге объявился тощий горбоносый офицер. Он прислонился спиной к косяку, скрестил руки на груди, изобразив на лице смесь вселенских гнева и печали, и звучно произнес:

― Довольно слов, Отелло! Я мимо проходил ― и слышал все… Ты, значит, спишь с моей женой? Понятно, генерал. Тебе, выходит, можно, а мне…

― Цыц, Яго, ― ласково сказал Отелло. ― Выражайся проще. И присядь—ка.

― Нет, ― возмущенно и тоскливо отозвался Яго. ― Даже если посулишь златые горы ― ни за что! С тобою рядом… Нет! Ты опорочил мое имя!

― Пф—фу!.. А что ж мне говорить тогда о Дездемоне?! Весь наш город…

― Да хоть целый мир ― меня это нисколько не волнует! ― надменно оборвал его офицер. ― Это твое личное дело. Я бы, например, порешил свою жену за эдакие выкрутасы. Так и сказал бы ей: «Ты перед сном, Эмилия, молилась?» И ― молотком по голове.