Сон в Нефритовом павильоне

И опять промолчал император. А Фея взяла плектр и начала мелодию легкую и приятную, поначалу показавшуюся даже пустой, но неожиданно ставшую тоскливой: почудилось, что на чистое небо набежали белые облака и ветер застонал в ветвях деревьев…

— Что это? — спрашивает император.

— Песня о Му-ване под названием «Желтый бамбук». Ее сложили, когда Му-ван, оседлав восьмиглавого скакуна, умчался в Яочи, встретил там Повелительницу Запада и остался у нее, забыв о возвращении на родину. Подданные напомнили этой мелодией князю об отчизне, которая во время его отсутствия едва не погибла из-за предательства сюйского наместника. Но позвольте мне исполнить еще кое-что.

Фея заиграла: первая часть своей звонкостью подражала ударам молота по металлу, вторая своей свободой — необъятному, вольному, безбрежному морю, а конец напева звучал, как гимн победы. Все, кто находился в зале, были потрясены. Цзя протянула яшмовые руки, в последний раз пальцы пробежали по струнам, смолк последний звук, и все стихло. Слушатели молчали, не осмеливаясь заговорить. Ошеломленный император, с трудом придя в себя, вопросил:

— Как же называется эта мелодия? Фея в ответ:

— «Верность»! Некогда чуский Сян-ван, пробью на троне три года, забросил государственные дела и весь отдался музыке. Советник Сяо Цзун[305] сказал ему: «В нашей стране появилась удивительная птица: три года она не поет, три года не улетает». Князь ответил: «Три года она не поет, но когда запоет, то изумит всех. Три года не улетает, но когда полетит, то пронзит небо!» Он ухватил левой рукой рукав платья Сяо Цзуна, а правой сломал барабан, одумался и вернулся к достойным правителя делам. И через несколько лет в стране Чу снова было процветание, и она стала первой среди пяти царств!

Надолго задумался император. Лу Цзюнь, недовольный тем, что какой-то молокосос пытался обхитрить его, скрыв свои таланты, решил отомстить. Предложив Фее сесть на свое место, он спрашивает:

— Когда же появилась в мире музыка? Вы хорошо играли, но я хочу проверить ваши знания.

— Я не так образован, — улыбнулась Фея, — чтобы знать все, что ведомо вам, но от учителя своего слышал, что музыка родилась вместе с миром.

— А как называется самая первая мелодия?

— Судя по вопросу, вы называете музыкой только то, что имеет название, и не признаете музыки безымянной, считаете музыкой только то, что воспринимает слух, и не признаете музыку беззвучную. Любовь к родителям, дружба, преданность и верность — это тоже музыка, только без звуков. Радость, досада, тоска и веселье — и это музыка, только без имени. Когда человек не переживает больших радостей и печалей, он спокоен, когда его любят и верят ему, он счастлив и на душе у него спокойно, и тогда что бы он ни делал, в нем играет беззвучная музыка.

— Ваши слова далеки от истины, — усмехнулся Лу Цзюнь. — Жизнь мира и чувства людей в разные времена не одинаковы, поэтому музыка в наши дни и в дни давно минувшие — разная!

Фея в ответ:

— Не совсем так! У человека есть прошлое и настоящее, а мир вечен, и у чувств человеческих есть прошлое и настоящее. Но в музыке живет вечный мир чувств.[306] У камня звук чистый, у железа — звонкий, духовые инструменты звучат звонко, а струнные — чисто. Во все времена рожок и цитра звучали так, как сегодня. Я слышал, что «Облака над Сяньчи» — это мелодия Хуан-ди, «Девять призывов» — мелодия Яо и Шуня, «Ливень в стране Ся» и «Слоновьи слезы» в стране Чжоу — мелодии незапамятной старины, «Местечко Санцзань» и «Владение Пушань» — мелодии страны Чжэн и страны Вэй, «Знамена и мечи» — мелодия варваров племени маней. Говорят также, что музыка династий Хань и Тан близка и понятна нам, живущим сегодня. Но если бы ожили Яо и Шунь, еще раз свершили свои добрые деяния и захотели бы создать новую музыку, то, по-вашему, они взялись бы за переделку ханьских и танских мелодий? Разве прибавили бы они этим славы великим государям былых династий? Разве заставили бы белоголовых старцев пуститься в пляс от радости?

Лу Цзюнь от злости даже позеленел. Он решил во что бы то ни стало подловить Фею на какой-нибудь оплошности, касающейся императора, или заставить дать неправильный ответ.

— Древние мудрецы, — начал он, — создавая музыку, стремились с ее помощью наставить народ на путь истины, воспитать в нем добродетели, приблизить к пониманию природы, а также ставили целью передать свои знания потомкам. Небо даровало нам великого императора, воплотившего в себе лучшие черты Яо и Шуня, вобравшего мудрость Вэнь-вана и У-вана. Государь не желает больше растрачивать свои добродетели на благо народа, который сейчас и так пребывает в довольстве и счастье, не виданных со времен великих династий Ся, Инь и Шан. По указу Сына Неба я призван создать новую музыку для страны Мин, дабы прославить величие нашего императора и его державы. Что вы об этом думаете?

Как ответила Фея Лазоревого града Лу Цзюню, об этом в следующей главе.