Сон в Нефритовом павильоне

Правитель Инь согласно кивнул. Поводя бровями и отбивая рукой такт, Хун спела песню о Цзяннани:

Юноша, что на реке Цяньтан
Лотосы рвешь при яркой луне!
Не позабудь про коварство реки —
Челнок не спасет на крутой волне.
Дракона ты песнью сейчас усыпил,
Но будь осторожен — он рядом, на дне!

Эй, человек, осла не гони,

Узду натяни и послушай, дружок!
Остерегись постоялых дворов,
Хоть солнце садится и путь далек!
Ждут тебя ливень и ураган —
Гляди, чтобы ты в пути не промок!

С вниманьем Ханчжоу ты осмотри:

Здесь теремов зеленых не счесть!
Но над колодцем при входе в один
Персик и слива пышно цветут;
В тереме этом, на зависть всем,
Красивая башенка сверху есть!
Кликни служанку, и тотчас — к тебе
Лотос и Яшма с крыльца сойдут!..

Песню Хун сочинила строку за строкой сама. Ей нужно было предупредить Яна о мстительности Хуана — она сделала это в первом куплете; посоветовать юноше спасаться, пока не поздно, бегством, — об этом она спела во втором; наконец, объяснить Яну, как найти ее дом, — про него она сказала в третьем.

Сильно захмелевшие гости, да и сами правители не поняли намеков, но сметливый Ян разгадал их тут же. Сказав, что ему нужно облегчиться, он вышел из павильона.

Тем временем солнце закатилось, и слуги зажгли фонари. Настало время объявить победителя поэтического состязания. Правитель Хуан приказал подать ему листок со стихами Яна. Прочитал подпись — Ян Чан-цюй из Жунани[87] — и велел автору подойти к нему, но никто не отозвался.

— Это, наверно, юноша, который сидел в конце стола и недавно ушел! — крикнул кто-то.

Хуан рассвирепел.

— Какой-то молокосос посмеялся над нами: выдал древние стихи за свои и сбежал. Ну и дерзость!

И он приказал разыскать нахала. Поэты Сучжоу и Ханчжоу обступили правителя и, потрясая кулаками, вопили:

— На всю Поднебесную славятся наши округи поэтами, музыкой и вином, и вот какой-то оборванец опозорил нас, испортил прекрасный пир! Стыд и срам! Схватим негодяя и накажем примерно!..

О том, что случилось с Яном дальше, вы узнаете из следующей главы.

Глава третья О ТОМ, КАК СТАРУХА РАССКАЗАЛА МОЛОДОМУ ЯНУ ПРО ЗЕЛЕНЫЕ ТЕРЕМА ХАНЧЖОУ И КАК МОЛОДОЙ ЯН ПОДЖИДАЛ ХУН НА ПОСТОЯЛОМ ДВОРЕ

Убедившись, что незнакомец покинул павильон, Хун немного успокоилась, но тревога не покидала ее — вдруг юноше станет плохо, ведь по неопытности он мог выпить лишнего, вдруг не сумеет проникнуть в её дом, хотя она рассказала о нем в песне… Ей бы броситься за ушедшим вслед, но, увы, сделать этого она не могла: правитель Хуан продолжал пить бокал за бокалом, гости становились все шумливее и непременно хотели продолжить веселье. «А вдруг эти обуреваемые жаждой мести стихоплеты, — подумала Хун, — погонятся за моим суженым, схватят и, чего доброго, опозорят его?» И красавица обратилась к Хуану:

— Правитель Хуан, ведь это я предложила устроить состязание поэтов, которое так плачевно закончилось. Я виновата и пусть буду наказана тем, что немедленно удалюсь с веселого пира.

Но Хуан пробормотал про себя: «Не ради поэтов устроил я пир! Если Хун уйдет, то все мои надежды пропали!» Усмехнулся правитель и возгласил на весь павильон:

— Этот Ян Чан-цюй — сопляк и невежда! Забудем о нем. Подать еще вина, будем всю ночь читать стихи!

Такого поворота Хун не ожидала. Вот еще напасть! В зеленом тереме ее ожидает Ян, а она должна провести всю ночь в павильоне из-за каприза Хуана! И повода уйти у нее нет. Что же предпринять?

Думала, думала Хун и придумала. Улыбнулась Хуану и говорит:

— Вы так милостивы, что простили меня, и теперь желаете, продлив день, наслаждаться всю ночь, — нет предела вашей доброте! Я слышала, что, когда сочиняют стихи, держатся заданного содержания, а когда пьют вино, держатся меры. Но мне хочется, чтобы сегодня все веселились, забыв о мере!

Мог ли отказать правитель Хуан красавице Хун? С радостью согласился и спрашивает:

— А что, по-вашему, означает веселиться, забыв о мере?

Хун с улыбкой отвечает:

— Сделаем так. Я буду читать прекрасные стихи, сочиненные на этом пиру поэтами Сучжоу и Ханчжоу, и после каждого стиха все должны выпивать по бокалу вина. Я буду читать, и вы будете пить, забыв о мере. И да не умолкнет журчанье стихов и вина!

Услышав такие слова, все поэты попадали на колени перед правителем Хуаном и принялись умолять его: