Сон в Нефритовом павильоне

Полилась музыка, грянул хор, и казалось, ветер пронесся над станом, в безоблачном небе раскатился гром, задрожали земля и небо, и откликнулись эхом горы и реки! Император восседал на троне строгий и торжественный, опираясь на меч Тайэ. Оглядев прибывших на поклон правителей, он приказал накрыть столы для пиршества воинов всех чинов и званий и проговорил: — Сегодня мы принимаем вас как военачальников и сопредельных владык, а назавтра желаем видеть вас гостями на императорской охоте у подножья горы Хэланьшань!

Гости низко поклонились.

Утром другого дня государь облачился в военные доспехи, сел на ферганского скакуна и направился к горе, возле которой Верховный полководец сделал уже все необходимые для охоты приготовления и расставил войска. Император расположился на возвышении, пригласил правителей северных стран занять места рядом с ним и приветливо проговорил:

— Сегодня мы проведем вместе целый день, чтобы получше узнать друг друга.

Поднялся правитель монголов и с поклоном подошел к трону.

— Все мы, кто ныне здесь, жители далеких северных стран, и нам не доводилось прежде видеть великих людей империи Мин, хотя и до нас дошло, будто князь Ян и удельная правительница Хун — самые знаменитые: говорят, южные варвары до сей поры покрываются ледяным потом, только услышат имя воительницы Хун. Ваше величество, простите нам наше любопытство, но можно ли полюбоваться на искусство и умение в ратном деле князя Яна и правительницы Хун?

Император улыбнулся и подозвал к себе Яна и Хун. Ян поклонился гостям и молвил:

— Верховный полководец Ян Чан-цюй особыми талантами не блещет, в нашей стране таких, как он, полным-полно, а южные варвары боятся меня да еще Хун потому только, что с другими не сталкивались. Наш мудрейший государь взрастил талантливых людей без числа, и они постигли гармонию природы и человека, много знают о нравственности и морали, сильны в делах государства, как Гао-яо, Хоу-цзи и Се-и, умеют наставить народ на путь блага и воспитать его нравы не хуже Гун Шэна,[329] правителя Хуана, Ду Ши[330] или наместника Шао, в грамоте они не уступят Бань Гу[331] и Сыма Цяню, в речах — Су Циню[332] и Чжан И,[333] в мудрости — Мэн-цзы и Конфуцию, в проницательности — Хань Ци и Фу Би, в военном ремесле — Сунь У,[334] У Ци и Тянь Жан-цзюю, в изворотливости ума — Чжоу Юю и Чжугэ Ляну, в храбрости — Мэн Бэню и У Хо, и каждый из них непобедим, словно великие Вэй Цин,[335] Хо Цюй-бин[336][337] и Чэн Буши.[338] А Ян Чан-цюй только и умеет, что размахивать флажками да бить в барабан, — о нем и говорить-то не стоит!

— Я впервые в вашей великой стране, — робко начал правитель монголов, — мне бы хоть глазком взглянуть, как вы, князь, управляетесь с войсками!

Ян с улыбкой подозвал Хун, вручил ей флажок и стрелу командующего и попросил показать некоторые расположения. Хун поднялась на возвышение, ударила в барабан и несколько раз перестраивала войска, пока гости не удовлетворили свое любопытство.

— Мы показали вам самые простые построения, — сказал Ян, — в них ничего необычного нет! Говорят, что северяне — непревзойденные охотники. Не угодно ли вам со своими воинами подтвердить ваше высокое искусство в этом деле, порадовать им Сына Неба?!

Гости с радостью согласились и начали готовиться к охоте. Ян вместе с циньским князем занялся войсками, а император отправился прогуляться по равнине.

Тем временем Ян приказал Хун, Лэй Тянь-фэну, Лотос, Дун Чу и Ма Да с отрядом в три тысячи расположиться справа от середины, циньскому князю с тремя тысячами слева от середины, правителей северных земель он пригласил стать от него по правую и по левую руку, а Тобару велел окружить гору Хэланьшань и загонять зверей к стану. Зазвенели мечи и копья, от громких криков птицы и звери в ужасе ринулись вниз, в долину. Неожиданно высоко в небе показалась пара белых лебедей. Дун Чу говорит гостям:

— Мне рассказывали, что люди севера метче всего бьют перелетную птицу, так ли это?

Монгольский хан усмехнулся, ударил плетью коня, на всем скаку поднял лук, натянул тетиву — но стрела просвистела мимо. А лебеди поднялись выше и вскоре скрылись в облаках.

— Я-то стрельнул хорошо, да только лебеди слишком быстро летели, — произнес раздосадованный хан.

Хун повела своими прекрасными очами, оглядела небеса, вынула из колчана стрелу с белым оперением, яшмовой рукой потянула к себе тетиву — и белый лебедь рухнул к ее ногам. Правители северян и их воины заахали от восторга.

— Мы с младенчества и до старости бьем птицу, но из таких высей добывать ее не умеем! Правитель Хун стреляет из лука лучше, чем сам Ян Ю-цзи!

Хун погнала коня и на всем скаку пустила в небо еще одну стрелу — но ни стрела не вернулась, ни птица не упала на землю.

— Стреляете вы, конечно, прекрасно, — ухмыльнулся хан, — но на сей раз дали промах!

Хун не успела ответить, как подлетел всадник и подает ей белого лебедя со словами:

— Я был в горах, гнал зверей на равнину. Вижу, падает птица, а в хвосте у нее стрела. Поднял, посмотрел, узнал стрелу, вот и принес добычу вам!