Сон в Нефритовом павильоне

Князь Шэнь распахнул выходящее на запад оконце и выглянул: вдоль берега тянулись селения рыбаков, там и сям виднелись словно повисшие над водой красивые павильоны. Белые шапки облаков венчали макушки зеленых гор. Вот на севере показалась красивая, как лотос, гора Красный Зонт, вот осталась позади Звездная Обитель.

Князь Шэнь вздохнул.

— Брат Ян! Вы человек необыкновенный! Слава о ваших подвигах и вашей учености разнеслась по всему миру. К тому же вы обладатель этого чудного уголка и можете бродить по красивым полям, отдыхать среди зеленых лесов и ярких цветов. Простому человеку не под силу получить такие блага, видно, безгранична милость, уделенная вам всемогущим Небом! Ну как вам не позавидовать?!

Вдруг на берегу появились какие-то люди и подняли крик. Ян приказал слуге узнать, в чем дело. Оказалось, что из столицы от государя прибыл гонец: для князя Яна он привез послание и угощение из дворцовых подвалов, а для князя Шэня — кувшин с вином от принцессы.

Став лицом на север, Ян четырежды поклонился и вскрыл письмо, в котором оказалось стихотворение, написанное государем:

По далекой реке
Две лодки плывут рядком —
В них небожителя два
Песнью тешат сердца и вином.
Павильоны и терема,
Жемчуг, яшма — по берегам;
Так красивы, как будто их
Амитаба построил сам![411]

Держа листок бумаги двумя руками, князь трижды перечитал стихи: внимание государя очень тронуло его. Гонец передал Яну слова, что велел при этом сказать Сын Неба:

«Помните ли вы о нас, гуляя чудной ночью при ясной луне со своим другом? Мы шлем вам вина из наших подвалов, поднимите бокал за вашу встречу с князем Шэнем!»

Ян молча поклонился, слезы мешали ему говорить. Он смотрел на север, и тоска сжимала ему сердце.

Разлив вино по бокалам, князь Шэнь сказал:

— Вино прислал сам государь, поэтому выпьем его немедленно, как бы хмельны мы ни были! За встречу!

Между тем Хун обратилась к циньским дамам:

— Все мы умеем играть и петь! Так пусть каждая из нас споет свою любимую песню!

Циньские дамы дружно подхватили предложение Хун. А та продолжала:

— Князьям могут не понравиться наши песни, потому давайте отъедем подальше и развлечемся вволю одни!

— А что делать мне? — посетовала госпожа Те. — Все вы обучались музыке и пению с детства и можете плести голосом такие узоры, что и по шелку не вышить! Я же выросла в крестьянском доме, умею только рис есть да спать!

— И я не из княжеских палат, — рассмеялась Хун. — А рыбацкие или сельские песни тоже совсем не плохи. Но знайте, отказываться нельзя!

Услышав веселые женские голоса в отдалении, князь Шэнь говорит:

— Наши дамы покинули нас — любопытно, зачем? Давайте подберемся к ним поближе и выясним их тайну!

Так и сделали: подкрались, перебрались на нос лодки, где были женщины, и видят — окна плотно задернуты занавесками, из-за них доносятся шумные разговоры и дружный смех. Вдруг послышались ритмичные удары ладони по кувшину, и Хун запела:

Как пустыня, река пуста.
Эй, сорока, что мчишь на юг!
Что тебя испугало, скажи —
Лунный свет или флейты звук?
Праздник осени впереди,
Жду-пожду я луны восьмой,
Будем весело пировать,
Только суженый где же мой?
Юный друг, говорят, пора
На Дунтин поспешить давно:
Ну-ка чаще маши веслом —
Ждет чжуншаньское нас вино!

Как бы продолжая, затянула госпожа Бань:

От столицы нашей вдали,
Там, где пыль клубами встает,
Песнью, танцем, луной
Упиваемся мы допьяна.
На горе Гусушань турачи[412]
Возгласили — пришла весна!
Юный друг, вот бокалы тебе —
Разливай остатки вина!
И уйдем с дорожки луны,
Засиявшей на глади вод!

Хун похвалила:

— Хорошая песня — раздольная, широкая, необычная, и поете вы прекрасно!

Настал черед Феи:

Поднялись облака
Над горой Лазоревый град
И на наш Красный Зонт
Проливным упали дождем.
По Алмазной реке
Мой бумажный кораблик мчит,
Вместе с феей Хэн-э[413]
Наслаждаюсь я ветерком!
В мире нет никого,
Кто, как я, был бы жизни рад!

Женщины подхватили песню Феи, звучавшую так изящно и нежно. Бань и Го взяли Фею за руки и говорят:

— Мы знаем, что вы с детства томились в зеленом тереме. Но это не помешало вам стать подлинной феей!

Свою песню исполнила госпожа Го: