Сон Видящей

Мальчик затих, опустился рядом, свернулся на коленях как большой котенок. Германика пела, ветер гнал в лицо пепел и сажу, и что-то мешало мелодии, что-то стремилось ее разрушить. Над площадью завис черный вертолет. Она с ненавистью посмотрела на зачерненные стекла кабины. Песня стала громче, только мелодия изменилась, песня Сна стала песней Отражений.

Мальчик беспокойно заворочался. Германика закрыла глаза.

«Как мне сыграть сразу две песни?»

Пушка ударила, она почувствовала, как злой свинец ищет ее и пока не находит, подчиняясь власти созвучий. Так много пуль…

…Дядин клинок лежал в ладони как влитой. А был бы второй, пустился бы Миша в оберучь-танец, поднял бы на клинки этих темниковых тварей, не то что стрелу – пулю бы в полете разрубил. Не было клинков у местных Магусовых людей, каждый бился как умел и чем умел.

Вот вихрь взметнул шатер, сгреб в могучую ладонь пестрое полотнище, а вместе с ним с десяток черных фигур, вздернул повыше и швырнул о землю – так, что из костей костный мозг вылетел.

Наверняка не встать им уже, не подняться…

Крики, вопли гибнущих людей, звериный рык и пение, пение кружилось над берегом озера. Барды пели, их музыка заглушала грохот пушек, но выстрелы гремели, свинец прошивал воздух, и синешкурые твари рвали людей на части.

Миша пустился легким ходом, чувствуя, как разгоняется нутряной огонь по телу, как просыпаются ярость и боль – никому он не спустит кончины Никифора Ермакова, главы китежского Могущества. Злая тропа лежала у него под ногами, дорога войны, и ноги сами бежали по ней.

Первого перевертыша он сшиб с ног, когда тот прижал к земле старика, сдавил челюстями железный наручник, каким тот пытался защитить горло. Тонкое железо – неважная защита для стариковских костей, особенно от зубов перевертыша.

Тварь двинулась, но Миша не дал, угадал ее рывок, взлетел прыжком на косматую спину, первым ударом перерубил хребет, а вторым отмахнул кудлатую башку.

Живучие твари, но не настолько.

– Жив, старый? – он рывком поднял деда на ноги.

– Откуда они…

Морель, вспомнил Миша, глава Магуса Бретани, Властный.

– Вставай, дед, не надо думать, надо драться.

Морель кивнул, нашарил на земле шляпу. Вот чудак, как будто она его убережет.

– Сын. Мне надо найти сына…

Миша огляделся. Да разве кого найдешь в этом крошеве?

– Он был на площади…

Миша поморщился:

– Вертолет.

Морель утер лицо ладонью:

– Да, вижу. Вон он летает. Наверное, и моего Пьера…

– Что это, дед?

Глава Магуса Бретани дико посмотрел на него:

– Темники…

Он двинулся к площади, туда, где ревело пламя, а над ним кружил вертолет, выплевывая короткие очереди, рвал воздух выстрелами, утюжил свинцом землю.

– Ты куда, дед?! – Миша схватил его за рукав. – К озеру надо уходить!

– Так достаточно, – сказал Морель. Пальцы его будто перебирали невидимый механизм, собирали прозрачную головоломку. – Вертолеты. Машины. Такие непрочные. Столько всего надо учесть, чтобы это поднялось в воздух.

Крылатая машина смерти сместилась, повела носом, словно чувствуя, что говорят о ней, Миша напрягся – сейчас пилот видит их в своей кабине, его пальцы ложатся на гашетку…

Двигатель взвыл, с натугой провернул винт – и замолк. Беспомощно размахивая хвостом, вертолет пошел вниз и грянулся в поле. Столб пламени взметнулся в небо.

– Кабы чуток раньше… – сказал Миша.

Морель кивнул:

– Уходите, юноша…

– Вместе уйдем!

Морель заложил палец за ремень и уперся в землю.

Сквозь пламя надвигались черные фигуры выше человеческого роста. Мечи и крючья у них росли прямо из рук. Следом перебежками приближались пехотинцы. Пули засвистели в воздухе.

– Это мой Магус, мальчик, – сказал Властный. – Уходи.

– Да нешто я брошу своих в беде…

– Тогда найди остальных, – велел Морель. – Чем больше ты приведешь, тем сильнее мы станем. Я этих немного приторможу.

Миша бросился прочь. Перевертыш метнулся под ноги, Ермаков прокрутился волчком и отмахнул твари лапу. Вторым ударом снес голову. Дальше, быстрее беги, страж Китежа, ищи тех, кто выжил…

Арвет шел как ангел смерти, незримый и беспощадный. Его меч не знал промаха, а рука – жалости. Ударить в спину, скрываясь под волшебной накидкой, – что может быть бесчестней, но юноша даже не задавался такой мыслью. Сквозь дымящийся ад, сквозь рушащиеся шатры он шел, спасая всех, кого видел. Спотыкались и рушились на землю куклы, чей сложный механизм питания вдруг был разрушен, валились как подкошенные бойцы «Балора», не успевая понять, что их убило. Падали члены Стаи, пронзенные в сердце, и те, кто еще не впился в сладкую человеческую плоть, и те, кто уже обагрил кровью свои клыки. Зарывались мордой в горячую землю с жалобным визгом адские псы, спущенные с поводка, и вдруг из пустоты перед обреченным на смерть человеком появлялась рука, поднимала на ноги, и голос направлял к озеру. К воде, к прохладе, прочь от пламени и смерти. Там узкие прогулочные лодки и катамараны, там спасение.