Сон волка

Ларри прочел книги Гая Эндора «Оборотень в Париже», Гессе «Степной волк», Верил Роуланд «Животные с человеческим лицом», Полларда «Волки и оборотни», Лейна «Дикарь из Аверона», Мэлсона «Дети волков и проблемы человеческой природы». Марти дал ему визитку последователя учения Юнга[8] из Топанья-Каньон. Тот усадил Ларри в плюшевое кресло, несколько раз произнес слово «архетип», сообщил ему, что любого завораживает зло, садизм, боль — «это совершенно нормально, совершенно по-человечески», — порекомендовал ему книгу Роберта Эйслера «Человек в волке», взял плату в семьдесят пять долларов и предложил рецепт на валиум.[9]

— Но когда я волк, я не знаю зла, — возразил Ларри, когда его выпроваживала белокурая секретарша. — Когда я волк, я чувствую только умиротворение.

— Не знаю, Ларри. У меня от этого мурашки ползут, — сказала Шеррил этим вечером, уложив Кэролайн в постель. — Это нелепо, просто нелепо. Запугивать бедных беззащитных мышек и оленей, которые никому не причинили зла. Говорить об убийствах, и крови, и о льде, причем за завтраком.

Ларри не ложился спать до двух ночи. Он смотрел «Человек-Волк»[10] по пятому каналу. Клод Рейн сказал: «В душе каждого человека живут добро и зло. В таком случае зло принимает образ волка». «Нет, — подумал Ларри и прочел работу Фрейда „Случай Человека-Волка“ и первую главу книги Мака „Ночные кошмары и конфликт человеческой личности“. — Нет». Потом он пошел спать, и ему приснились волки.

— Принято считать, что душа волка wakan, то есть священна, в переводе с языка индейцев омаха, — сказал Голодный Медведь, положив ноги на стол. Он затушил сигарету о краешек металлической корзины для мусора и приготовился зажечь новую. — В большинстве племен считается, что волчий вой предвещает беду. Как говорят индейцы лакота, «человек, который мечтает о волке, нередко теряет бдительность, но человек, который бесстрашно закрывает глаза, всегда находится настороже». Не знаю, что это в точности означает, но где-то я это вычитал.

Голодный Медведь снова налил себе красного вина. Его замызганная футболка плотно обтягивала огромный живот, над ремнем виднелась полоска бледной кожи. Волосы были заплетены в косы, на голове красовался клетчатый ирландский котелок.

— Я стараюсь извлечь максимум пользы от чтения, — заявил он и потянулся за похудевшей пачкой «Салема».

— Я тоже, — согласился Ларри. — Может быть, вы порекомендуете…

— Не думаю, что волка когда-либо обожествляли, но я могу ошибаться. — Голодный Медведь задумчиво следил за дымком своей сигареты. — И все же вам не стоит особо беспокоиться. Дух животного очень часто овладевает человеком. Духи используют его тело, когда тот спит. Когда человек просыпается, то ничего не может вспомнить… Но постойте-ка. Это не совсем так, не правда ли? Вы сказали, что помните свои сны. Может, я ошибаюсь… Вы вполне могли помнить. Естественно, почему бы и нет, — подвел итог Голодный Медведь и плеснул себе еще красного вина.

— Я вселяюсь в тело волка, — сказал Ларри, постепенно теряя интерес, и оглядел грязный, захламленный офис. Жалюзи были пыльными и потрескавшимися, на полу валялись обрывки журналов для мужчин, пустые винные бутылки и скомканные сигаретные пачки. Подумав с минуту, он добавил: — Я даже не знаю, как мне вас называть. Мистер Медведь?

— Нет, конечно нет. — Голодный Медведь отмел рукой такую нелепую мысль, разогнав клубы дыма. — Зовите меня Джим. Это мое настоящее имя. Джим Придо. Я называю себя Голодным Медведем только для бизнеса. Если помните, «Голодный медведь» — так назывался отвратительный консервированный чили. Его перестали выпускать сразу после войны. — Он проверил карман рубашки. — Там где-нибудь случайно не завалялась пачка сигарет? Похоже, курево кончается.

— Так вы не индеец? — спросил Ларри.

— Конечно же, я индеец. На одну восьмую чистокровный шошон. Моя прабабка была дочерью шошонского вождя. Ну, может, и не вождя. Но ее отец был настоящим знахарем. Я унаследовал его дар. — Джим Придо порылся в бумагах на столе. — Вы точно не видите? Уверен, что купил пачку меньше часу назад.

— Это так приятно, — сказала Шеррил, проглотив последний кусочек рыбы. Она изящно вытерла рот салфеткой. — Как приятно выбраться для разнообразия из дому. Ты даже не представляешь себе насколько.

— Конечно, представляю, дорогая. — Эндрю Притовски налил еще немного белого вина.

— Нет, думаю, не представляешь, Энди. Ведь твоя-то жена, Даниэль, нормальная. Ты даже не знаешь, каково это — жить с кем-то таким… ну, неустойчивым, как Ларри, судя по его поведению в последнее время.

— Я понимаю, тебе пришлось нелегко.