Соната для грешника

– Госпожа, – поклонилась мне Кристин, стоило пройти в гостевую комнату.

Огромная ёлка торжественно красовалась возле горевшего камина, занимая самое почётное место в канун нашего первого совместного Рождества. Даже и не верится, что мы все на самом деле смогли до него дожить.… Поцеловав в лоб сидящего в кресле Адлэя, я с удовольствием заскочила на колени к своему любимому мужчине.

– С праздником.

– И тебя, – добродушно чмокнул в щёку, снова повернувшись к старику. – Не думаю, что это хорошая идея, и всё же с удовольствием прислушаюсь к твоему мнению.

– Как пожелаете, господин. Буду рад, если мой совет окажется вам, на самом деле, полезен.

– И о чём же вы говорили, пока меня не было рядом?

– О том, что нужно вкладывать деньги непосредственно в экспорт британских изделий, – насмешливо поднял брови Виктор.

– Да ну вас! Неужели хотя бы в такой день нельзя поговорить о чём-то, помимо работы? – притворно обиделась, забрав у того бокал бренди.

– Он крепкий.

– Ничего, переживу, – на секунду скривившись, выдыхая жгучий спирт, я тут же опустилась к нему с поцелуем, пробуя на вкус его губы.

– Не хочу вас отвлекать, – неожиданно заговори Адлэй, – но могу я попросить миссис Олдридж проводить меня на свежий воздух?

– Конечно, – отпрянув от Виктора, я тут же помогла старику подняться, неспешно провожая до веранды.

– Спасибо, девочка, – нежно улыбнулся, облокачиваясь о невысокую ограду. – Я хотел поговорить с тобой наедине.

– Что-то случилось? – накинула ему на плечи тёплую шаль.

– Никогда не думал, что сумею дожить до этого момента… Я всегда верил, что это возможно, но не верил, что сумею своими собственными глазами увидеть, как счастлив мой господин. Как он живёт обычной жизнью, обычного человека.… Но ты смогла подарить мне это счастье… – добродушно взглянул на меня старик с необъяснимой горечью в блекло-голубых глазах. – Спасибо тебе за это, Мадлен… спасибо тебе за то, как отчаянно ты печёшься о Викторе.

– Адлэй… – мне не понравилось то, как он говорил со мной в этот самый момент. Словно… словно прощаясь…

– Всё хорошо, милая… Отведённое мне время истекает, и я хочу быть уверен в том, что после меня останется именно тот самый человек, который сможет как следует о нём позаботиться.

– Ну, о чём ты говоришь? – постаралась улыбнуться, прекрасно понимая, что именно тот имеет в виду…

После третьего удара стало вполне очевидно, что старику осталось жить всего несколько недель…. И я хотела, чтобы они стали для него самыми счастливыми в жизни. Он так сильно опекал Виктора, что я еле сдерживала подкатившие к глазам слёзы, осознавая, что ещё немного, и разревусь так, как ещё никогда в своей жизни…

– Ты ещё много чего успеешь увидеть, – улыбнулась, понимая, что на глазах предательски выступают слёзы. – Так мало времени прошло, а впереди ещё целая жизнь. Один сплошной праздник, и только. Поэтому, пожалуйста, не оставляй нас так рано. Хорошо?

– Милая, – прикоснулся к моей щеке, и я уже не смогла сдержать обессиленного плача.

В этой тюрьме Адлэй стал моим самым главным и единственным другом. Моим самым верным и надёжным товарищем…. Кажется, что он полностью заменил мне отца, подарив такую удивительную возможность стать по-настоящему счастливой…

– Не оставляй его. Не оставляй его, несмотря ни на что…. Чтобы он ни говорил и что бы ни делал, Виктор куда ранимей, чем это может показаться…

В какое-то мгновение глаза старика поблёкли. Родное лицо исказилось от мучительного спазма, наполняющего его тело непреодолимой болью. Всего за секунду, старик полностью обмяк, безвольно падая на пол. Я пыталась его придержать, пыталась сделать хоть что-нибудь, чтобы тот не рухнул, но была слишком слаба, чтобы суметь удержать его в своих руках.

– Виктор! – истошно прокричала, видя, как Адлэй начинает задыхаться. – Виктор!

Выбежав на веранду, он тут же бросился в сторону конюшни. Придерживая стрика, я старалась подавить, зарождающийся внутри плачь. Адлэй хотел что-то сказать, но вместо этого лишь обессиленно тянулся ко мне рукой.

– Обещаю… – прохрипела, взяв  его за тёплые пальцы. – Обещаю, что ни за что на свете не оставляю его…

Кажется, что от услышанного на какое-то мгновение его помутневшие глаза всё же успело озарить мимолётное облегчение…. Но затем тело старика обмякло, ясно дав понять, что это конец.… Когда же Виктор вернулся, я уже не смогла сдержать своего отчаянного плача.

– Он…?

Ничего не отвечая, все, на что меня сейчас хватало, только и того, что держать старика за ещё теплую руку, напрочь отказываясь поверить в то, что случившееся – не сон… Что в какое-то мгновение он снова не улыбнётся мне своей привычно-сдержанной улыбкой… и не скажет: «Доброе утро мисс…». Изо всех сил стараясь проглотить свои рыдания, я поняла, что у меня этого не выходит…

– Он… – голос Виктора стал непривычно опустошённым, словно принадлежащим чужому человеку.