Соната разбитых сердец

— Я знаю, о чем вы думаете, — продолжила красавица, не отрывая от него чарующего взгляда, — но я обещаю, что, если вы пощадите меня, я сделаю все, что вы пожелаете.

— Все? — недоверчиво переспросил Дзаго.

Гретхен кивнула. У помощника инквизитора вырвался взволнованный вздох. Конечно, он ведет себя как последний идиот, но с другой стороны, что помешает ему взять данное слово обратно? Сколько раз он уже так делал. Так что Дзаго поспешил успокоить пленницу, надеясь про себя, что у него на самом деле хватит духу перерезать ей горло.

— Как я уже сказал, даю вам слово, — ответил он, чувствуя себя так, словно они поменялись местами и это его жизнь зависит от ее решения.

— Меня зовут Гретхен Фасснауэр, — заговорила узница. — Я камеристка графини Маргарет фон Штайнберг — одной из самых влиятельных женщин на службе у Марии Терезии Австрийской. Моя госпожа исполняет секретные дипломатические поручения императрицы. Недавно графиня получила задание избавиться от Джакомо Казановы, виновного в преступлениях против моей родины. Именно так она и оказалась вовлеченной в эту историю, и для этой цели разработала коварный план. Она заключила с Казановой пари, что он соблазнит девушку из одной из самых уважаемых венецианских семей — Франческу Эриццо.

— И зачем ей это нужно? — удивился Дзаго, все больше терявшийся в дебрях этой запутанной истории.

— Моя госпожа знала, что у девушки очень ревнивый жених — торговец дубленой кожей, которому точно не понравились бы ухаживания Казановы.

— Альвизе Дзагури?

— Именно.

— Которого Казанова вызвал на дуэль?

Теперь уже Гретхен взглянула на него с удивлением.

— Вы знаете об этом?

— Верите или нет, но у меня свои источники.

— Могу себе представить, — тут же отозвалась она, — иначе вы не могли бы безнаказанно удерживать меня здесь.

Услышав эти слова, сказанные чересчур дерзким тоном, Дзаго на миг словно очнулся от наваждения, которое сковало его по рукам и ногам.

— Моя милая Гретхен, — ухмыльнулся он, — расскажите мне о том, чего я еще не знаю, иначе я буду вынужден причинить вам боль.

Однако произнося эту угрозу, Дзаго не почувствовал привычного удовольствия. Всего два дня назад он замер бы в радостном предвкушении от возможности удовлетворить свои самые низменные желания, но в тот момент помощнику инквизитора казалось, что кто-то другой говорит от его имени, а настоящий Дзаго наблюдает за допросом со стороны.

— Сан-Тома, — сообщила наконец пленница. — Казанова водит соблазненных девушек на лодку, которая стоит у причала Сан-Тома. Найдите ее, и вы точно обнаружите там все доказательства, которые вам нужны.

— Что именно вы имеете в виду?

Но Гретхен лишь пожала плечами:

— Проявите немного воображения, и что-нибудь точно отыщется.

Дзаго задумчиво поднял бровь:

— Вы уверены, что этот негодяй водит своих женщин именно туда?

Гретхен пронзила своего мучителя испепеляющим взглядом.

— Он и меня туда водил.

— И он совокуплялся с вами? — Дзаго с удивлением услышал в собственном голосе смесь ревности и злости, как будто он ни с того ни с сего решил кинуться на защиту чести женщины, овладевшей его сердцем.

— А вы сами как думаете? — спросила она слегка дрогнувшим голосом и внезапно разрыдалась.

Ее слезы оказали неожиданное воздействие на Дзаго: он словно окаменел, растерянно глядя на плачущую австрийку. Вот возможность первый раз в жизни сделать что-то хорошее, подумалось ему. Он отомстит за поруганную честь прекраснейшей из женщин. И навсегда избавится от мерзавца Джакомо Казановы.

Глава 35 Ночь — время зла

Эту ночь Пьетро Гардзони надеялся провести спокойно. Он расположился в своей роскошной библиотеке и теперь с удовольствием рассматривал идеально ровные ряды великолепных фолиантов.

Погружаясь в мир книжных страниц, он обретал покой, который был ему неведом в обычной жизни. Инквизитор не был склонен к развлечениям и светским раутам, напротив, он со всей серьезностью относился к занимаемой им должности, а потому никогда не позволял себе предаваться порокам и наслаждениям. В еде Гардзони соблюдал умеренность: к примеру, тем вечером его ужин составили миска овощного супа и немного свежих фруктов в качестве десерта. Когда же случалось, что им овладевали греховные мысли, инквизитор решительно прибегал к умерщвлению плоти, и железные вериги неизменно помогали ему сохранить безукоризненное поведение.

Единственным удовольствием, которое позволял себе Пьетро Гардзони, было чтение. Библиотека, которую он собрал за долгие годы, поражала размерами и разнообразием. Своим богатством инквизитор был обязан переплетным мастерским и типографиям Венеции — многочисленным, хоть и утратившим былой блеск, благодаря которому они прославились на весь свет за полвека до этого.

Гардзони покачал головой, размышляя о том, насколько Священная конгрегация Индекса затормозила развитие венецианского книгопечатания[8]. Помимо запрета многих произведений, свою роль сыграло и то, что Папская курия благоволила исключительно римским типографиям, а Испания все чаще доверяла выпуск книг фламандцам.