Сонечка

Хлопает дверью – электричество гаснет. Уже рассвело. Мария Яковлевна переворачивает стул и ставит его на опасное место ножками вверх. Теперь имеется три перевернутых стула, остальные девять вокруг большого стола. Раздается треск пишущей машинки, потом на этом фоне шаги, хлопанье дверями. Входит красавица Елена в ночной рубашке. В руках у нее пульверизатор с духами, она прыскает себе на руки, нюхает.

Мария Яковлевна. Эту доску действительно пора заменить. Скоро будет дыра посреди комнаты.

Елена. Маканя! В уборной нет этой штуки. Куда она делась?

Мария Яковлевна. Доброе утро, деточка. Вот она, на столе лежит.

Елена. Зачем на столе?

Мария Яковлевна. Оторвалась. И там вообще, кажется, опять засор. Вода плохо сходит. Позвони, пожалуйста, Семену, пусть починит.

Мария Яковлевна берет кастрюлю, наливает воду, уходит. В уборной сливают воду. Мария Яковлевна возвращается. Елена звонит по телефону – аппарат послевоенных времен.

Елена. Контора? Семен на месте? Хорошо, зайду…

Мария Яковлевна(берет стул). Я пока поставлю возле уборной, чтоб не пользовались.

Елена накидывает шубу на ночную рубашку, сует ноги в валенки.

Мария Яковлевна. Леля! Ты сошла с ума? Куда ты?

Елена. В контору. Семена приведу…

Мария Яковлевна. Ты что, в контору в таком виде пойдешь? Ты же простудишься. Ноль градусов!

Елена. Не зуди, Маканя. (Уходит.)

К треску пишущей машинки присоединяется кошачье мяуканье. Мария Яковлевна трет виски. Трясет головой.

Мария Яковлевна. Видимо, давление…

Открывает большой старый холодильник, что-то достает, что-то туда засовывает. Бормочет. Треск машинки обрывается. Входит Наталья Ивановна.

Наталья Ивановна. Доброе утро, Мария Яковлевна.

Мария Яковлевна. Доброе утро, Наталья Ивановна.

Наталья Ивановна. Вы еще не варили кофе?

Мария Яковлевна. Сейчас сварю…

Наталья Ивановна(садится). Спасибо. Опять почти не спала. Я иногда завидую простым людям, у которых простая физическая работа. Рабочие, должно быть, спят крепко…

Мария Яковлевна хватается за виски.

Мария Яковлевна. А вы не чувствуете, Наталья Ивановна, как будто немного трясет… Вибрация какая-то…

Наталья Ивановна. Нет, не чувствую… А сливки есть?

Мария Яковлевна. Определенно какая-то вибрация. Как это вы не чувствуете?

Наталья Ивановна. Так о чем я… Да, рабочие, должно быть, спят крепко.

Мария Яковлевна. Молочница вчера приходила. Мы ей уже сорок долларов должны.

Наталья Ивановна. Валентина Никитична? Так отдайте ей. И почему молочнице нужны доллары? Впрочем, она милая старушка. Отдайте ей ее доллары…

Мария Яковлевна. Наталья Ивановна! Валентина Никитична, милая старушка, восемь лет как умерла. Давно уже другая молочница ходит. Расходы были большие на этой неделе. И все деньги вышли.

Наталья Ивановна. Какие такие особенные расходы? Живем, как всегда жили…

Мария Яковлевна. Вы мне не доверяете? Я говорю – большие расходы! Три тысячи рублей в контору отдала за общую охрану – раз! Закупки для Пасхи делала – два! Я купила себе новые галоши. Да! Неужели я не заслужила за тридцать лет жизни в вашем доме новых галош?

Наталья Ивановна. Маканя, помилуйте! Что вы такое несете? Какие галоши? Просто пятьсот долларов в неделю на хозяйство – большая сумма. Мне кажется…

Мария Яковлевна. Когда-то и пятьдесят рублей была большая сумма! У меня в пятьдесят девятом году в профсоюзах зарплата была триста семьдесят пять рублей, а потом стала тридцать семь рублей пятьдесят копеек, и хватало!.. Большая сумма!

Наталья Ивановна. Конечно, это были другие деньги. Папа получил Сталинскую премию, и ему тогда дали сто тысяч! И это были о-го-го какие деньги!