Сонет Серебряного века. Сборник стихов. В 2 томах. Том 1

Lа Vida еs Suеnо. Жизнь есть сон.
Нет истины иной такой объемной.
От грезы к грезе в сказке полутемной.
Он понял мир, глубокий Кальдерон.

Когда любил, он жарко был влюблен.

В стране, где пламень жизни не заемный,
Он весь был жгучий, солнечный и громный.
Но полюбил пред смертью долгий звон.

Царевич Сэхисмундо. Рассужденье

Земли и Неба, Сына и Отца.
И свет и тень господнего лица.

Да, жизнь есть сон. И сон – все сновиденья.

Но тот достоин высшего венца,
Кто и во сне не хочет заблужденья.

Эдгар По

В его глазах фиалкового цвета
Дремал в земном небесно-зоркий дух.
И так его был чуток острый слух,
Что слышал он передвиженья света.

Чу. Ночь идет. Мы только видим это.

Он – слышал. И шуршанье норн-старух.
И вздох цветка, что на луне потух.
Он ведал все, он меж людей комета.

И друг безвестный полюбил того,

В ком знанье лада было в хаос влито,
Кто возводил земное в божество.

На смертный холм того, чья боль забыта,

Он положил, любя и чтя его,
Как верный знак, кусок метеорита.

Шелли

Из облачка, из воздуха, из грезы,
Из лепестков, лучей и волн морских
Он мог соткать такой дремотный стих,
Что до сих пор там дышит дух мимозы.

И в жизненные был он вброшен грозы,

Но этот вихрь промчался и затих.
А крылья духов – да, он свеял их
В стихи с огнем столепестковой розы.

Но чаще он не алый – голубой,

Опаловый, зеленый, густо-синий,—
Пастух цветов, с изогнутой трубой.

Красивый дух, он шел – земной пустыней,

Но – к морю, зная сон, который дан
Вступившим в безграничный Океан.

Эльф

Сперва играли лунным светом феи.
Мужской диэз и женское – бемоль —
Изображали поцелуй и боль.
Журчали справа малые затеи.

Прорвались слева звуки-чародеи.

Запела Воля вскликом слитных воль.
И светлый Эльф, созвучностей король,
Ваял из звуков тонкие камеи.

Завихрил лики в токе звуковом.

Они светились золотом и сталью,
Сменяли радость крайнею печалью.

И шли толпы. И был певучим гром.

И человеку бог был двойником.
Так Скрябина я видел за роялью.

1916

Лермонтов

1

Опальный ангел, с небом разлученный,
Узывный демон, разлюбивший ад,
Ветров и бурь бездомных странный брат
Душой внимавший песне звезд всезвонной,

На празднике – как призрак похоронный,

В затишьи дней – тревожащий набат,
Нет, не случайно он среди громад
Кавказских – миг узнал смертельно-сонный.

Где мог он так красиво умереть,

Как не в горах, где небо в час заката —
Расплавленное золото и медь,

Где ключ, пробившись, должен звонко петь,

Но также должен в плаче пасть со ската,
Чтоб гневно в узкой пропасти греметь.

2